Владимир Кирсанов - 69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы

Клюев устроит его в Царскосельский гарнизон, в санитарный поезд Императрицы Александры Федоровны, когда придет время призыва в армию. Там Есенин будет обласкан вниманием вдовствующей императрицы Марии Федоровны, которая позволит ему посвятить себе сборник «Голубень». Впрочем, скоро случится революционная смута и набор книги рассыпят, а Есенин из армии дезертирует и неожиданно вновь женится, не сообщив ничего Клюеву, на Зинаиде Райх.

Над браком с Райх, как и над прочими своими связями с женщинами, Есенин иронизировал. Тогда Райх еще не была знаменитой актрисой (которой ее сделал режиссер Мейерхольд, взявший на воспитание и двух детей Есенина). Слава к ней пришла в середине 1930-х, а тогда Зинаида была обыкновенной секретаршей в эсеровской газете «Дело народа». Почему-то кто-то из современников отметит только ее непропорционально толстые ноги. Райх и Есенин познакомились необыкновенно жарким для Петербурга летом 1917 года. Небольшой компанией отправились отдохнуть в Орел, ну и по пути обвенчались в одной из церквей. Вернувшись в Петроград, сняли квартиру на Литейном и даже завели самовар… Но не надолго. Райх вскоре вернулась в Орел, а Есенин поселился в бывшем особняке Морозовых, который занял Пролеткульт. Вместо комнаты ему выделили ванную комнату. Там и разыскал его Анатолий Мариенгоф.

Мариенгоф, хотя и приехал только что из Пензы покорять Москву, был совершенной противоположностью Есенину. Безукоризненно одетый, костюмы шил у лучших столичных портных, вид его всегда был безупречен.

Есть в дружбе счастье оголтелое

И судорога буйных чувств –

Огонь растапливает тело,

Как стеариновую свечу.

Возлюбленный мой! Дай мне руки…

Это из стихотворения «Прощание с Мариенгофом», написанном перед самым побегом Есенина с Дункан.

А вот восприятие той же привязанности с другой стороны, в документальном «Романе без вранья» Мариеногофа.

Нежно обняв за плечи и купая свой голубой глаз в моих зрачках, Есенин спросил:

– Любишь ли ты меня, Анатолий? Друг ты мне взаправдашний или не друг? <���…>

– Что ты, Сережа!..

– Эх, милой, из петли меня вынуть не хочешь... петля мне – ее любовь (Дункан)... <���…> Дай тебя поцелую...

Впрочем, позже Есенин жаловался Августе Миклашевской (одной из тех женщин, на которую жаловался другой – например, Галине Бениславской): «Анатолий сделал все, чтобы поссорить меня с Райх. Уводил меня из дома, постоянно твердил, что поэт не должен быть женат. Развел меня, а сам женился и оставил меня одного». Стоит обратить внимание на последнюю фразу – «оставил меня одного». Здесь звучит какая-то личная ревность, ведь уже было однажды – и Есенин точно так ушел от Клюева в предреволюционном Петрограде, а потом от Мариенгофа уехал с Айседорой Дункан.

Распространено мнение, что Анатолий Мариенгоф – воплощение разврата и худших сторон богемы: пил, гулял, спаивал Есенина. Но Рюрик Ивнев, например, напротив полагает, что «отношения его с Мариенгофом до появления Дункан – самый здоровый период жизни Есенина». И факты говорят, что это именно так. Время дружбы и совместной жизни Есенина и Мариенгофа приходится на 1919 – 1921 годы. Они поселились вместе в Москве в одной комнате в Богословском переулке. Ни о каком пьянстве не было и речи. Как вспоминает одноклассник Мариенгофа по гимназии, однажды он оказался третьим на дне рождения Есенина. И у них даже не было вина. Зато на дверях висело расписание часов приема поэтов Мариенгофа и Есенина.

В начале 1920-х Есенин был полностью погружен в проекты Мариенгофа – имажинизм, магазинчик, который был одной из десяти книжных лавок в Москве, продававшей книги без ордеров, кафе «Стойло Пегаса». Все это приносило неплохие деньги для двоих. Кстати, и отношениям с Райх близость его с Мариенгофом (в комнате была одна кровать) не мешала. Зинаида тогда жила у родителей в Орле, Есенин время от времени наезжал к ней. В 1920 году у них родился второй ребенок – сын Константин (дочь появилась в Орле в 1918-м). Развод последовал в 1921 году. Это было предвестие появления Дункан.

Имажинизм угас после ухода Есенина к Айседоре Дункан. В мае 1922-го они зарегистрировали свой брак, но уже летом 1923-го, после американских приключений, Есенин перебирается к Галине Бениславской в Брюсов переулок. Бениславская в буквальном смысле оторвала его от Дункан, посылая той дерзкие телеграммы, уверяющие танцовщицу в том, что теперь только она, Галина, интересует Есенина. Судя по дневнику Бениславской, она только хотела быть близкой ему, но Есенин так и не ответил на ее желания, честно признавшись: «Как женщина ты мне не нравишься…» Но даже дружбой своей Гали он не дорожил. Трезвый никогда к ней не заходил, а напьется – пожалуйста.

В 1926 году, в очередной раз объяснившись в любви Есенину на страницах своего дневника, Галя застрелится на его могиле на Ваганьковском кладбище.

Итак, рядом с Есениным всегда был мужчина, который оказывался ему больше, чем другом. В зависимости от возраста и общественного положения Есенин играл в этих союзах разные роли. Сначала был идейным подпаском возле Сергея Городецкого, Философова и Мережковских, Николая Клюева. С Анатолием Мариенгофом отчасти чувствовал себя на равных. А вот с Рюриком Ивневым или Вольфом Эрлихом вел себя как уверенный наставник.

В 1924-1925 году наличие мальчика-спутника вошло в привычку. Во время недолгой поездки в Баку он взял к себе шестнадцатилетнего беспризорника Ваську. Известный всему Баку как доступная проститутка Васька стал для поэта нянькой: пьяного отводил в гостиницу, раздевал, укладывал в постель, заботился о ванне и белье (те же обязательства, кстати, по приему ванны были закреплены и за Эрлихом). Интересно, что Васька позже рассказал бакинскому журналисту Льву Файнштейну, как застал Есенина в кровати с небезызвестным в 1920-е годы Владимиром Хольцшмитом, наркоманом, гипнотизером и поклонником свободной любви, а также по совместительству совладельцем московского «Кафе поэтов» – прибежища кокаинистов.

В последние полтора года жизни верным слугой Есенина был Вольф Эрлих. В московском в кафе в Брюсовском переулке Эрлих после небольшой размолвки принес Есенину своеобразную клятву верности. Дело было так. В гостях у одного из многочисленных приятелей Есенина Жоржа Якулова Эрлих отказался сходить к Гале – за трешкой на вино. Ночь Эрлих провел у имажиниста Шершеневича, а утром вернулся в Брюсовский переулок. Вместе с Есениным они молча спустились в подвал позавтракать, и у них произошел такой разговор.

«После долгого молчания, он поднимает на меня глаза. Они печальны и почти суровы.

– Разве я оскорбил тебя?

Я молчу.

– Если так, прости!

Тут только я начинаю понимать, что я совершил гнусность. Я предал его, занятый мыслью о том, что обо мне подумает Якулов! Вспотев от стыда, я подымаюсь на ноги.