Анна Берзер - Сталин и литература

Сама Словатинская в это время занималась тем, что устраивала с другими рево­люционерами благотворительные вечера, на них собирали деньги для партии. И она сама ходила по ним и собирала деньги.

И вдруг она сообщает, что Сталин был арестован на таком благотворительном вечере. Все она видела сама собственными своими глазами.

Что увидела она? Оказывается, — Пишет она, — "Сталин сидел за столиком в одной из комнат и беседовал с депутатом Малиновским, когда заметил, что за ним следят". Вот важная подробность — в соединении двух этих имен.

Откуда об этом узнала Словатинская? Ничего не понимая, она пишет, что Сталин, сидя рядом с Малиновским и видя, что за ним следят, имел одновременно неограни­ченную свободу... Потому что он, Сталин, встал со своего места, вышел в артистиче­скую комнату и попросил вызвать из буфета Сло ватин скую. "Я дежурила там, — поясняет она, — так как сбор с буфета тоже шел в нашу кассу". И продолжает про Сталина: "Мы разговаривали всего несколько минут. И В. успел сказать мне, что появилась полиция, уйти невозможно, очевидно, он будет арестован. Он попросил меня сообщить в ЦК. что перед концертом он был у Малиновского и думает теперь, что оттуда и следили".

Что же оказалось? Всё — как по нотам. "Действительно, как только он вернулся на свое место, к столику подошли двое в штатском и попросили его выйти. Сделали они это тихо и деликатно".

Юрий Трифонов ничего не говорит прямо, пока, не добавляя ничего к словам бабушки Но как сумел передать он это ощущение спектакля, разыгранного Сталиным совместно с Малиновским. Ведь ему, Сталину, в те годы не положено было знать, что Малиновский — провокатор. Будто он сам организовал этот арест — на виду у всей публики на благотворительном собрании, при большом стечении людей, хотя на квартире у Словатинской он носа не показывал из своей комнаты. Прямо перед арестом он имел возможность выходить в артистическую, вызывать Словатинскую из буфета и сообщить об аресте. Это все ни на что не похоже!

Кто из них был Малиновским? Юрий Трифонов в 1965 году, мне кажется, поставил этот вопрос.

Он добавляет при этом, что "со смешанным чувством изумления и горечи" перечитывает эти строки, написанные Словатинской незадолго до смерти — в 1957 году. Он не понимает, как могла она так писать о Сталине, не "окинуть взором всю свою жизнь и жизнь своей семьи, разрушенной Сталиным: зять ее погиб, сын Павел был сослан, восемь лет отбыла "в ссылке и дочь — та девочка Женя, которая встречала подпольщиков на конспиративной квартире. Мать Юрия Трифонова..." "Но и отзвука всей этой боли нельзя найти в воспоминаниях Т.А.Словатинской", — пишет он. И не может понять, что же это такое, что это за загадка, "которая стоит многих загадок"... Он говорит, что "когда-нибудь ей найдут решение и всё, вероятно, окажется очень просто".

И снова размышляет: "Когда-нибудь! Но что делать сейчас?" И пишет, что колебался долго, включать ли эти воспоминания в "Отблеск костра". А потом решил включить, потому что главное — это правда... И заключает: "А правда ведь пригодит­ся —-* когда-нибудь!"

Я много думала над этими словами — их глубоким и даже тайным смыслом.

Что думал сам Юрий Трифонов в этот момент? Как понимал арест Сталина и сидящего рядом с ним Малиновского? Почему так тщательно описал эту картину, которую запечатлела Словатинская, не понимая смысла того, о чем пишет?

Это трифоновский поворот мысли, еще не договоренной до конца, мгновенно запечатленной для настоящих и будущих времен.

Не надо забывать о том, что свою главную книгу об отце он не успел написать. Сколько раз я слышала его слова о том, что пишет он эту книгу, потом отрывается от нее, снова пишет... И возвращаясь к его размышлениям о том, что мог вспомнить Сталин, увидев сочетание слов — Юрий Валентинович Трифонов — хочу добавить и этот публично разыгранный спектакль ареста, когда именно Словатинскую, его бабушку, Сталин выбрал для спуска на нее версии об его аресте.

Сколько мы читали об арестах во все времена и эпохи... Никогда не встречала такого! Всегда была и тайна, и неожиданность, и внезапность. А тут все похоже на плохой спектакль на организованном им самим благотворительном концерте.

А после этого Сталин отправился в Туруханский край и на глазах лучших друзей Валентина Трифонова украл библиотеку, которую собирали там ссыльные, любили ее и берегли.

По этим причинам Сталин, конечно, "недолюбливал" братьев Трифоновых. Были и другие причины. Прежде всего в том, что Валентин и Евгений Трифоновы были реальными участниками революции, подлинными создателями Красной гвардии, Крас­ной армии...

Юрий Трифонов пишет об этом как историк, изучающий документы эпохи, как писатель, стремящийся сохранить верность правде, как сын, с болью вглядывающийся в путь отца.

Я хочу еще раз напомнить первые слова сталинского ультимативного письма Ленину:

"...Если Троцкий будет, не задумываясь, раздавать направо и налево мандаты Трифонову (Донская область), Автономову (Кубанская область)..."

Я писала выше, что Евгении Трифонов был в Царицыне комиссаром. Но тут не может быть подлинности и конкретности. Не исключено, что фамилия "Трифонов" носит у Сталина обобщенный характер и объединяет, как мы видели, не только Евгения, Валентина, но и Юрия Трифоновых.

Характерно, что в "Отблеске костра" он пишет об отрицательном отношении своего отца к Троцкому и приводит много выразительных документов, подтверждаю­щих это. А у Сталина они соединены в одной фразе — Троцкий — Трифонов, как своеобразный двучлен, тождество, цельное понятие. В то время, когда в действитель­ности они были скорее враждебны друг другу. Это соединение подтверждает фальси­фикацию.

Поэтому "Трифонов (Донская область)" — обобщенное понятие. Сюда входит и Евгений — комиссар, и Валентин, который, как чрезвычайный представитель Нарком- воена, ехал поездом на юг — "30 апреля поезд прибыл в Царицын". "Май 1918 года На Юге", — пишет об этом Юрий Трифонов. Воссоздавая по документам историю гражданской войны, Юрий Трифонов упоминает о кратковременном приезде комис­сии, куда входили Дзержинский и Сталин. Он с усмешкой пишет об этом приезде и говорит, что Третья армия, куда они приехали, "вовсе не была в таком плачевном состоянии" и в деятельности комиссии не нуждалась совсем.

Вот каким многообразным оказался круг воспоминаний Сталина от этого сочета­ния слов — Юрий Валентинович Трифонов.

Надо сказать, что сталинское письмо Ленину совсем не отразилось на положении братьев Трифоновых и приезд комиссии никак не изменил положение их дел.

Об этом свидетельствует и такой факт — в 1919 году в газете "Правда" была напечатана большая статья В. Трифонова — "Фронт и тыл". Ее печатали четырьмя подвалами с продолжением 5, 8, 15 и 19 июня 1919 года.