Эндрю Соркин - Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя

О’Нил заставил Merrill пройти через преобразования, которые через несколько лет привели к процветанию. В 2006 году Merrill Lynch получил 7,5 млрд долларов прибыли от торговли на свои деньги и деньги клиентов, четыре года назад доходы составляли всего 2,6 млрд долларов. Почти мгновенно он стал основным игроком в процветающем бизнесе частного капитала.

О’Нил также увеличил использование заемных средств, в частности бумаг, связанных с ипотекой. Он видел, как фирмы типа Lehman «печатали» деньги на инвестициях, привязанных к ипотеке, и хотел отхватить для Merrill кусок этого пирога. В 2003 году он переманил из Credit Suisse Кристофера Рикарди, 34-летнюю звезду ипотечной секьюритизации. Раньше Merrill был пустым местом на рынке облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами, которые часто упаковывались с траншами ипотечных ценных бумаг. Всего за два года Merrill стал крупнейшим эмитентом облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами на Уолл-стрит.

Создание и продажа долговых обязательств давала Merrill , как и другим банкам, хороший доход. Но даже этого было недостаточно. Merrill стремился стать компанией полного спектра услуг: выдача ипотечных кредитов, «упаковка» их в ценные бумаги, а затем нарезка и перетасовка в облигации, обеспеченные долговыми обязательствами. Началась скупка фирм, выдающих ипотечные кредиты, и компаний коммерческой недвижимости. Всего Merrill купил более 30 компаний и в декабре 2006 года приобрел одного из крупнейших ипотечных кредиторов в стране, First Franklin [292], за 1,3 млрд долларов.

Но в тот момент, как Merrill начал углубленно заниматься ипотекой, на рынке жилья появились первые признаки бедствия. К концу 2005 года, на пике цен, American International Group , один из крупнейших страховщиков долговых обязательств через кредитные дефолтные свопы, прекратила страхование ценных бумаг с субстандартными траншами. Тем временем Рикарди, превратив Merrill в машину, создающую обеспеченные долговыми обязательствами облигации, в феврале 2006 года ушел из фирмы [293], чтобы возглавить инвестиционный бутик Cohen Brothers . После его ухода Доу Ким, один из руководителей Merrill , задумал сплотить тех, кто остался на передовой. Merrill , пообещал он, сделает «все возможное» [294], чтобы поддерживать имя основного эмитента облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами. Например, Ким организовал сделку, которую называл «Коста-Белла», – выпуск облигаций на 500 млрд долларов. Merrill получил плату 5 млн.

Но Джеффри Кронталь, еще один руководитель Merrill , помогавший переманить Рикарди, все сильнее беспокоился о том, что буря угрожает не только экстравагантным проектам типа «Коста-Беллы», но всему рынку обеспеченных облигаций, так что он начал призывать к осторожности. Он настаивал, чтобы компания сохраняла лимит в 3 млрд долларов на долговые обязательства с субстандартными траншами. Настороженность Кронталя поставила его на пути амбиций О’Нила стать лидером ипотеки на Уолл-стрит. В июле 2006 года Кронталь, один из наиболее способных риск-менеджеров, был уволен и заменен на 39-летнего Османа Семерчи [295]из лондонского офиса Merrill . Семерчи был продавцом деривативов, а не трейдером и не имел опыта на американском ипотечном рынке.

Несмотря на непрекращающиеся перестановки в руководстве, Merrill Lynch продолжал увеличивать объем секьюритизации ипотеки и бизнеса обеспеченных облигаций. Но к концу 2006 года на рынке субстандартных ипотечных кредитов начались сбои – цены падали, появлялось все больше неплатежей. Даже после того, как произошло то, что должно было стать ясным предупреждением об опасности, компания была не в состоянии ограничить свои ставки страховкой от AIG . Merrill выпустил долговых обязательств почти на 44 млрд долларов – в три раза больше, чем за предыдущий год.

Высшее руководство Merrill если и беспокоилось, то не показывало этого, имея мощные стимулы для продолжения курса. Огромные бонусы были обусловлены 700 млн долларов доходов от создания и торговли обеспеченными облигациями, несмотря на то что не все из них были проданы. (Правила бухгалтерского учета позволяли банкам трактовать секьюритизацию как продажу на определенных условиях.) В 2006 году Ким получил 37 млн долларов [296], Семерчи – больше 20 млн [297], О’Нил – 46 млн.

В 2007 году Merrill продолжал давить на газ, проведя страхование долговых обязательств более чем на 30 млрд долларов только за первые семь месяцев года. Ставки давали невероятный доход, и О’Нил никак не подготовился к неизбежному спаду, не уделял должного внимания управлению рисками, пока не стало слишком поздно. В Merrill был отдел рыночных рисков и отдел кредитных рисков. Ни один из них не подчинялся непосредственно О’Нилу – они были подведомственны главному финансовому директору Джеффри Н. Эдвардсу и главному административному директору Ахмассу Факахани, бывшему руководителю Exxon и любимчику О’Нила.

Вскоре начались проблемы. Ким, который контролировал отдел ипотеки, в мае объявил, что уходит из компании, чтобы основать хедж-фонд. Отвечая коллегам, сомневающимся в устойчивости стратегии фирмы, Семерчи и Дейл Латанцио заняли оборонительную позицию. 21 июля на заседании совета они настаивали на том, что позиция фирмы в обеспеченных облигациях была практически полностью застрахована и в худшем случае, по их мнению, потери фирмы составят только 77 млн долларов. О’Нил высоко оценил их работу.

Но не все были согласны с оптимистической оценкой. «Кого, черт возьми, они хотят обмануть? Меня? – спрашивал после совещания Эдвардса известный юрист Merrill Питер Келли. – Почему совет не надрал им задницы?»

По мере ухудшения рыночных условий становилось ясно, что использовавшиеся данные не имели отношения к реальности. Через две недели после июльского заседания совета Флеминг и Факахани направили письмо директорам Merrill [298], информируя их об ухудшении позиций компании.

О’Нил тем временем стал замкнутым и задумчивым и начал слишком погружаться в гольф, играя по тринадцать туров, часто – в будние дни и почти всегда в одиночестве в знаменитых клубах типа Shinnecock Hills в Саутгемптоне.

Весь август и сентябрь портфель обеспеченных облигаций Merrill продолжал стремительно падать. В начале октября фирма планировала квартальный убыток приблизительно в 5 млрд долларов. Две недели спустя этот показатель подскочил до 7,9 млрд. Отчаявшись, О’Нил пригласил Wachovia к слиянию [299]. В воскресенье, 21 октября, он обедал с членами совета Merrill и при обсуждении вариантов укрепления баланса фирмы отметил, что говорил с Wachovia. Он рассказал о потрясениях на рынке: «Если это будет продолжаться долго, у нас, как и у любой другой фирмы, опирающейся на краткосрочное и взаимное финансирование, начнутся проблемы». Но совет не обратил на это внимания. Все были в ярости, что О’Нил участвовал в несанкционированных переговорах о слиянии. «Но моя работа и заключается в том, чтобы продумывать варианты», – пытался спорить он. Два дня спустя совет провел заседание без него и постановил его уволить. Мало кто ему симпатизировал. Бывший сотрудник сказал New Yorker: «Я бы не стал нанимать Стэна даже для мытья окон [300]. То, что он сделал с Merrill Lynch, было преступлением».