Дмитрий Филиппов - Беспощадная психиатрия [Шокирующие методы лечения XIX века]

Уилкс рассказывает о школьной учительнице, которая в течение нескольких лет время от времени переживала приступы потери чувствительности в конечностях. Кроме того, она страдала от головной боли, тошноты, боли в спине, нарушений менструального цикла. Когда ее госпитализировали, чувствительность отсутствовала во всей правой части ее тела. Семь месяцев она получала все доступные виды лечения, в том числе металлотерапию (были испробованы серебро, медь, цинк, свинец, железо). Не добившись никакого результата, врачи отпустили ее домой в том же состоянии, в каком она была принята в больницу. Через несколько недель мать пациентки уговорила Уилкса опять положить ее в больницу: «Я принял решение использовать свой проверенный метод, — пишет Уилкс. — Метод заключался в том, чтобы дать ей моральный урок, отказавшись от любых медицинских средств, поскольку они часто только закрепляют истерическое состояние. Я не сделал никаких назначений и систематически проходил мимо ее постели, говоря так, что она могла расслышать, что больше не могу заниматься ею, ведь так много по-настоящему больных людей нуждаются в моем внимании.

На самом деле я специально ее игнорировал, и в один день, спустя две или три недели, я увидел, что она встала с постели, оделась и сидит на стуле рядом. Я заговорил с ней, и она сказала, что может немного ходить и думает, что к правой стороне тела возвращается чувствительность. Я сказал, что доволен тем, как у нее идут дела, и выразил надежду на то, что она вскоре полностью выздоровеет» [260] Wilks S. On Hemianaesthesia // Guy’s Hospital Reports. 1883. Ser. 3. N 26. P. 173–174. .

Так и произошло. Пациентка, шокированная пренебрежительным отказом в лечении, выздоровела. По мнению Уилкса, ее состояние сильно ухудшилось в тот момент, когда она стала объектом внимания многих врачей, захотевших проверить на ней новый метод металлотерапии. Вместо того чтобы относиться к ней с повышенным интересом, нужно было проявить максимум пренебрежения и продемонстрировать ей, что о ней забыли и не хотят вспоминать. Это и оказалось идеальным лечением, потому что именно такая ситуация произвела необходимое шокирующее действие на мозг: «Это было больше, чем она могла выдержать. Ее мысли о том, что она две недели лежит в постели, и никто о ней не заботится, пробудили ее дремлющую волю и, следовательно, были именно тем стимулом, в котором она нуждалась» [261] Wilks S. On Hemianaesthesia // Guy’s Hospital Reports. 1883. Ser. 3. N 26.P. 174. .

Уилкс объясняет принцип действия шока, обращаясь к детским воспоминаниям. У его одноклассника были карманные часы, которые, если их резко доставали из кармана, переставали работать. Чтобы вновь запустить механизм, нужно было их встряхнуть или стукнуть по ним: «Баланс сохранялся в состоянии нестабильного равновесия, и оттого они были готовы остановиться или возобновить ход от любого резкого воздействия. Мозг несчастных истеричных людей, кажется, подобным образом прекращает работать из-за шока и возобновляет работу после другого шока» [262] Ibid. P. 175. .

Моральная терапия первой половины XIX в. исходила из того, что гуманное отношение к умалишенному само по себе является формой лечения. Дружелюбная обстановка, вежливость, обходительность и доброта персонала — все это должно помочь человеку вылечиться. Врач учит больного самоконтролю, который он потерял из-за болезни. В результате пациент обучается останавливать не только собственную опасную активность, но и все симптомы болезни, в том числе галлюцинации и бред.

Следовательно, лучшее лечение — это переселение в то место, где о пациенте будут заботиться. Такие места по-английски называли asylum , что значит «убежище» (от греч. «asulos» — неприкосновенный, защищенный от насилия). В названии выражен смысл этой организации. Людей, живших там, не лечили так, как лечат в больнице, а предоставляли убежище от мира, в котором им из-за их болезненного состояния было тяжело жить.

Впервые об «asylum» как о месте, дающем исцеление, пишет Уильям Батти в «Трактате о безумии» в 1758 г. Он пишет о том, как важно организовать порядок в таком месте, потому что разумно упорядоченный быт сам по себе оказывает лечебное воздействие на умалишенных людей. Правильная организация делает больше, чем лечебные средства («management did much more than medicine» [263] Battie W. Treatise on madness. London, 1758. P. 68. ; условно смысл можно передать так — «обращение важнее лечения»).

Создатели первых лечебниц для психически больных исходили из того, что они имеют дело с той единственной сферой медицины, в которой лечение дома всегда хуже, чем лечение в стационаре. В конце XVIII в. в соматической медицине не было таких диагностических и лечебных инструментов, которых врач не мог бы принести в чемоданчике, навещая пациента. Напротив, в хорошо оборудованном приюте для умалишенных были невообразимые в простом доме душ или ванна для гидротерапии.

Поначалу приюты, прообразом для которых был основанный в 1796 г. в Йорке британскими квакерами Ритрит, успешно выполняли свои функции. Но бывает так, что в какой-то момент успешность мероприятия начинает работать во вред дальнейшему развитию. Это хорошо видно на американском примере. Все больше и больше семей стали приводить своих больных родственников в американские приюты в 1860–1870-х гг. «Убежища» переполнились опасными, неконтролируемыми людьми. Похожий процесс происходил и в западноевропейских странах.

Из-за превращения приютов в модернизированные бедламы до печально низкого уровня упал престиж психиатрии. Работа алиениста в общественном мнении связывалась с бесперспективной и безрадостной деятельностью, похожей на работу сторожа в зоопарке. Пресса энергично раздувала огонь скандалов вокруг разного рода злоупотреблений в психиатрических лечебницах. Сильнее всего репутации психиатров вредили истории о насилии, применявшемся в отношении пациентов. Каждый такой скандал добавлял мрачных оттенков портрету типичного психиатра.

Внутри врачебного сообщества психиатру тоже было неуютно. Вся область его деятельности критиковалась неврологами, которые, помимо научно-методологического превосходства, ощущали, по крайней мере в США, превосходство социальное. В то время как круг пациентов психиатра практически полностью состоял из нищих маргиналов, неврологи работали с состоятельными клиентами.

О сложностях с укреплением авторитета психиатрии можно судить по некоторым выражениям из эмоционального выступления психоневролога Айры Ван Гизона (1866–1913), директора основанного в 1895 г. Патологического института штата Нью-Йорк — первой в истории США организации, занимавшейся исследованием и одновременно лечением психических болезней. В докладе, составленном для администрации штата, Ван Гизон обосновывает необходимость создания института и отмечает анахроничность психиатрии того времени. В самом слове «asylum» проявлялось устарелое представление о целях психиатрии: «Воспоминания, связанные со словом «приют», все еще остаются в народном сознании. Несмотря на просвещенность современных больниц для душевнобольных, обычные люди все еще противятся тому, чтобы приводить пациента в учреждение для «безумных», пока болезнь не станет серьезной, даже опасной. Приют рассматривается как крайняя мера и используется в более или менее вынужденных обстоятельствах» [264] Van Gieson I. The Correlation of Sciences in the Investigation of Nervous and Mental Diseases // Archives of Neurology and Psychopathology. 1898. N 1. P. 47. .