Сергей Кривошеев - Дорога номер пять

– Так точно.

– Ну вот, а пока езжай в Хабаровск, закончи там все, через неделю возвращайся – и в Северск. Поедешь с семьей. Квартира там, хибара небольшая за городом – все готово. Здесь тоже – все остается. С бытовыми проблемами вопросов не будет. Но запомни – едешь как предприниматель. Кроме начальника областного управления, никто ничего не знает. Людьми обеспечим. Жене твоей не привыкать ездить.

– Так точно, – только и оставалось сказать Гусеву.

Спустившись к себе, Гусев как-то неожиданно для самого себя потянулся за пачкой. Курил он редко, можно сказать, вообще не курил – ну раз-два в месяц, когда надо было крепко подумать, но в последнее время больше переходил на крепкий чай, хотя сигареты в столе лежали всегда. И тут – на вот, опять. Ну, да дело в общем не в этом… «Значит, в Кремле перемены… Это что же значит – Горбачева на пенсию. Или куда? А этот, новый, такое отмачивает – то его с самолета под руки тащат, то в Америке вокруг Статуи свободы танцует… Неужели он и будет? А, может, это так и надо?.. Тут приносили книги по теории хаоса – вот оно что же, и у нас сейчас… Кто-то ведь все это планирует, и хорошо планирует… Но почему нет приказа? Ведь за сутки все это разметать можно… А, может, и приказал не ждать… Все же рычаги есть…

Нет, с юности учили, что все по приказу. Но вот кто их отдает?

Гусев погасил едва начавшую куриться сигарету – все-таки почти некурящий – и забормотал себе под нос:

– Так… Матюхин… Матюхин… В ЦК работал.

Нажал на кнопку. Вошла секретарша.

– Наташа, у нас хотя бы фотографии Матюхина – Северского второго, впрочем, теперь уже первого секретаря где-нибудь не будет?

– На него ничего нет. Это же номенклатура ЦК.

– Да, знаю… – все это с каждым днем раздражало Гусева все больше. – Хоть фотография-то найдется где-нибудь?

– Фотография, может быть, есть. Сейчас посмотрю, Сергей Андреевич.

Наташа вышла. Гусев перелистал бумаги, что-то убрал в сейф.

Снова вошла Наташа:

– Вот, Сергей Андреевич, это Матюхин. Я могу идти?

– Да, можешь идти домой. Я тут еще посижу. Похоже, скоро у тебя будет новый начальник.

– Это что же, Сергей Андреевич?

– Да ты не волнуйся. Просто длительная командировка. Пока все в порядке. Пока… – задумался Гусев.

Когда Наташа ушла, он включил телевизор. Домой идти не хотелось.

Нельзя сказать, что все это смотреть было неинтересно. Радовали передачи, в которых по-новому представала русская культура, литература, в особенности, первой и второй волны эмиграции. Конечно, Гусев многое из всего этого читал и никогда не понимал, зачем все это было запрещать. С юности знал и любил Гумилева, Цветаеву, Набокова и особенно труды по русской истории – от Платонова до Вернадского. Интересно было читать и новые публикации – того же Льва Гумилева. Раздражали только сбежавшие советские журналисты, во мгновение ока становившими антисоветскими и вот теперь с триумфом «возвращавшиеся на родину». Александра Ноева хорошо помнил по журналу «Молодой коммунист», помнил и то, что на него заводили уголовное дело за разглашение каких-то секретных сведений, но он быстро сообразил, что к чему, издал книгу в Америке и с триумфом уехал: делом его занимался параллельный отдел, но дело прикрыли, и троих человек даже уволили. И вот теперь он на экране – рассуждает о том, что в России всегда было только рабство и крепостничество, а большевики продолжали политику царей. «Если бы…» – подумал Гусев. Ноев вещал по телевизору уже третий вечер подряд. После него пустили хронику. Опять одни и те же лица – Афанасьев, Собчак, Попов. Все – про тысячелетнее рабство… А сменяют их коммунисты, причем показывают их так, словно камера нарочита искажает лица – косые, кривые, лупоглазые… И все у них одно и то же: «Не дадим поругать заветы Ленина…» Бабки какие-то перекошенные да раскоряченные, словно их специально подбирают. Вот и получается, что так не то, и там не то… Плохо только, что свои, с которыми вместе работал уже лет десять, вроде бы понимают, что происходит, а вроде бы и нет. Многие сочувствуют коммунистам, словно не видят, что время их уходит: марксизм не работал раньше, не работает и теперь. Только у Игоря Сазонова, кажется, в голове какой-то четкий план: Гусеву это нравилось, но прямо спрашивать даже у такого старого друга, как он, было не принято. В последнее время Сазонов приносил книги: Константин Леонтьев – «Византизм, Восток и славянство», Лев Тихомиров – «Монархическая государственность», собрания трудов евразийцев. Принес еще неведомо откуда – впрочем, ведомо, конечно – попавшую к нему рукопись молодого философа Александра Дугина «Конспирология». Там КГБ крепко доставалось, но много было правильного – по крайней мере, становилось логично, почему дела по явным врагам закрывали, а по тем, с кем было можно и нужно работать, работали – правда, совсем иными методами и на полную катушку – с Бородиным, Осиповым… Дело не в идеологии, а в том, что друг другу противостоят цивилизации, – объяснял Гусеву вслед за автором книги его друг Игорь, и Гусев был с этим согласен. Так, может, взять и завоевать, пока не поздно, пока это не сделали явные враги, стоящие за тем же Ноевым и кучей других, эту самую партию и взять все в свои руки…

– Подожди, рухнет сама, а мы сейчас не готовы. Брать надо сначала экономику, точнее, выбить ее у теневых дельцов, которые ей владеют уже лет двадцать, но не могут открыто об этом заявить, – говорил Сазонов, и Гусев ему верил – Игорь сидел на аналитике и владел информацией. – Езжай пока в Хабаровск, сдавай там дела.

В Хабаровске, за два дня до отъезда, у Гусева произошла странная встреча. На одной из центральных улиц он увидел старуху в темном платке – монахиня, не монахиня? – которая, словно не обращая внимания на людской поток, кого-то искала глазами. Увидев Гусева, она резко направилась к нему и сама с ним заговорила:

– Сынок, только не беги. Ты человек погонный, тебе выпала доля собирать державу. С нынешнего года руководить страной станет человек, при котором начнут открывать храмы, но всем будет плохо, кроме воров. Люди еще раз переизберут его, но он не будет работать весь срок, а уйдет за полгода до отмеренного ему срока. После него наступит черед таких, как ты. Но послушай меня.

Она попросила наклонить голову и что-то сказала ему на ухо. А потом сказала вслух:

– Это главное.

После этого старуха перекрестила Гусева и со словами «Спаси Христос» растворилась в толпе, как будто ее и не было.

Август 1991, или, как его называли, «недоворот ГКЧП», Гусев провел в Северске. Происшедшее не было для него в новинку – событий этих давно ожидали, и реакцией на них была какая-то закоренелая, тупая усталость. Но когда назначенный в сентябре 91-го Председатель КГБ Бакатин начал резко сдавать американцам зарубежную агентуру, люди сами побежали из органов, начали устраиваться кто куда – некоторые вообще рвали старые связи, уезжали в другие города, лишь бы никто не знал – кто ты и откуда. Никто не понимал, что с этим делать, а главное – почему страну уничтожают с самого верха. Новый Президент, лихо забравшийся на танк в августе и словно так с него и не слезший, казалось, тоже вместе со всеми готов был пустить все вразнос, но что-то ему это сделать мешало: этим что-то было неслыханное, небывалое властолюбие, преследовавшее его словно болезнь. И люди, помогавшие ему эту власть держать, были ему нужны. Влиять на него было невозможно: сплотившийся вокруг него ближний круг был готов распродать вообще все и уехать за границу вместе с наворованным, но сам он из них никому не верил – а были это люди лихие, но неизвестно откуда взявшиеся, и часто даже просто не имевшие к России никакого отношения – а потому тех, кто все-таки, сжав зубы, оставался в «органах», Президент привечал. Игорь Сазонов был одним из них и стал даже отвечать за связи с президентской администрацией, а на вопрос «Тебе не противно?», тоже сжав зубы, отвечал что-то невразумительное. Он-то и посоветовал Гусеву тоже не уходить, а укрепляться и пересидеть в Северске, а потом, как он говорил, «начать собирать державу». Говорил, как ни странно, теми же словами, что и безымянная хабаровская старушка. Гусев это понял – он и сам видел, как его старые товарищи перебираются в разные новые экономические структуры, и там, где у других дела не клеились и все разваливалось, здесь начинала складываться новая, почти железная спайка людей, которые знали, кто есть кто и откуда, но об этом не говорили – порою даже и между собой. Когда приходилось бывать в Москве, Сазонов внушал ему: «Сейчас никуда не лезь. Коммунисты еще попытаются вернуть себе власть, за ними пойдет народ – сам знаешь, как его довели. Доводят сознательно, чтобы бросить под пули. Как все произойдет, ты сам и не заметишь, но все равно все дороги приведут к нам. И вот тогда ты будешь нужен». После чего передавал привет от Георгия Александровича – это было вроде пароля.