Сулхан Саба Орбелиани - О мудрости вымысла

Рукха сказал:

— Вижу, гневаешься ты на меня. Джумбер сказал:

— Возбудить гнев могут трое:

упрямый, непослушный сын,

сварливая женщина,

болтливый раб.

Рассказал Рукха притчу:

Был великий, обладавший всей глубиной мудрости философ. Он отрекся от мира и ушел в далекую пустыню, поселился там и молился в одиночестве. И было еще шесть других философов, ученых и превеликих любителей науки. Они заспорили из-за какого-то слова, не могли прийти ни к какому решению и отправились к тому от-отшельнику.

Спросили его, по тот долго не отвечал. Они повторили свой вопрос, и он ответил им так;

— Вы расточили все свое состояние на то, чтобы выучиться многоглаголанию, я же отказался от своего состояния и от мира, чтобы пребывать в молчании, не разговаривать.

Он не сказал больше ни слова, и возвратились они посрамленные, без всякого ответа.

— Так же и я: хоть бы мне избавиться от вас, ради этого я отрекусь не только от мира сего, но и от того, вечного, и успокоюсь.

Рассказал ему Джумбер притчу:

Охотились два товарища. В том месте был овраг, и они шли — один по эту, другой по ту сторону оврага. На одного из них напал медведь и подмял его. Тогда товарищ крикнул;

— Брось медведя, иди сюда, пора взяться за дела! Тот закричал в ответ:

— Медведь не пускает, а то бы я и сам давно его бросил!

— Ты сам не отстаешь и не даешь никому покоя, а между тем никому не приятна беседа с тобою и ни у кого нет охоты продолжать ее.

Рассказал Рукха ему притчу:

Жил па свете ребенок, сирота. Когда он подрос, то спросил свою мать:

— У всякого человека есть отец, почему у меня его нет?

Мать ответила:

- Дитя мое, у тебя тоже был отец, да он утонул в реке.

Ребенок спросил: — Разве не было моста на той реке, которую ему нужно было перейти? Мать ответила:

— Был, но очень далеко.

Ребенок сказал:

— А если бы он до сих пор шел, неужели не дошел бы до того моста?

Мать засмеялась и сказала:

— Он бы, верно, не утонул, если бы столько обдумывал.

— Эту притчу я рассказал тебе к тому, что если ты столь взыскателен к слову, почему говоришь человеку неприятное, почему ты до сих пор не догадался замолчать?

Тут Леон раскрыл свои мудроглаголющие уста и сказал Джумберу сладкоречивым своим языком так:

— О царевич, ты — дитя, ты ищешь пути для слова и от чрезмерного желания найти все более теряешь его, подобно тому царю, который потерял то, что искал,.

Царь спросил:

— Как это было?

Рассказал Леон притчу:

Был в стране Лангарути царь, который долго и тщетно пытался отыскать в своем царстве философский камень или найти искусника, знающего его состав.

В том городе жил один кузнец. Он изготовил топор и продал его. Человек, купивший топор, пошел нарубить дров. Взмахнул топором и, промахнувшись, ударил о камень. Лезвие топора зазубрилось. Оказалось, что это и был философский камень. Стоит только прикоснуться таким камнем к железу, и оно превращается в золото. Человек посмотрел па топор, увидел, что он пожелтел, а лезвие все в зазубринах, рассердился и сказал:

— Кузнец обманул меня, продал медный топор.

Он пошел к кузнецу и вступил с ним в перебранку. Кузнец был человек умный. Он спросил:

— Отчего зазубрилось лезвие? Обо что ты ударил? Тот человек взял кузнеца с собою, показал пень и сказал:

— Я хотел расколоть этот пень, а ударил вон по тому камню.

Он потребовал у кузнеца уплаченные за топор деньги, отдал ему топор и ушел.

Взял кузнец этот камень. Стоило ему только прикоснуться камнем к куску железа, как оно превращалось в золото. Кузнец до того разбогател, что счет своим богатствам потерял.

Царь сказал: — Бог благоволит к этому кузнецу, много у него всякого добра, сосватаю я его дочь за моего сына.

Царь сосватал девушку, справили свадьбу. Кузнец подумал: «Что я могу дать ей в приданое ценнее и лучше этого камня?»

Он положил камень в золотой ларец, запечатал и отдал ей. И никакого другого приданого не дал.

Балкон царского дворца возвышался над морем. Царь сидел на балконе. Он сказал:

— Покажите мне приданое моей невестки, хочу посмотреть, что она принесла с собою.

Подали ему ларец и сказали:

— Ничего, кроме этого, она не принесла.

Царь открыл ларец, в нем лежал обыкновенный булыжник; царь оскорбился и сказал:

— Я сватал дочь крестьянина, чтобы он, обладая многим, дал ей богатое приданое.

И кинул камень в море.

Пришел к нему кузнец и все рассказал. Стали искать камень, по где же его найти?

Как страстно желал его царь, как легко приобрел и как легко и безрассудно лишился!

— Если ты ищешь мудрости, не утомляй свой язык беседой с ним. Если хочешь учиться вот Седрак, везир твоего отца, нет равного ему в мире. Если хочешь усвоить царские обычаи и нравы — вот царь царей, отец твой, подобный ему еще не рождался на свет. Если хочешь слушать рассказы о приключениях, то никто больше меня не видел радостей, горя и чудес в чужих странах. Зачем ты беседуешь с таким глупым, невежественным, мерзким, потерявшим человеческий образ человеком? Что правится тебе в нем? Как бы ты ни беседовал с ним, любя или ненавидя, все равно оставь его в покое.

Царь сказал Леону:

— Ты прав! Давно уже хотелось мне расспросить тебя о твоей жизни. Откуда ты родом, чей ты сын? Как прибыл сюда? Что видел в пути? Расскажи мне обо всем.

Леон рассказал ему:

Я раньше докладывал уже вашему величеству, что не знаю, ни где родился, ни кто мои родители.

Направляясь сюда, я прибыл в одну деревню. Пятеро товарищей сидели и перекидывались шутками. Позвали и меня, усадили вместе с собою.

Им вздумалось обрить себе головы. В той деревне был плохой цирюльник, но он выдал себя за хорошего мастера и пришел к нам.

Он начал брить голову одному из этих люден, причиняя ему изрядные страдания.

Против того места, где мы сидели, заревел верблюд. Человек, которому брили голову, сказал:

— Видно, ему тоже бреют голову, вот он и ревет так горестно.

Мы засмеялись и заставили еще одного бриться. Измученный до крайности неловким цирюльником, он вынул пять бисти, дал ему и сказал:

— Знаю, живым мне от тебя не уйти. Не хочу, чтобы плата за твой труд осталась за мною и чтобы этот долг тяготел надо мною на том свете.

Цирюльник принялся за третьего. Он до крови порезал ему голову и приложил вату, чтобы остановить струящуюся кровь. Порезал еще в одном месте и снова приложил вату. Примерно в десяти местах изрезал он ему голову и всюду прикладывал вату. Когда цирюльник обрил половину головы, тот человек не позволил ему трогать другую половину и сказал: