Неизвестно - Огненный ручей

— А Витаха на меня тоже драться полез! — сказал Анд¬рюша.— Я хожу себе по домне, никого не трогаю, а он — бац! — налетел. Жалко, тебя не было, а то вдвоём бы мы ему всыпали. Правда?

— А что ж смотреть! Конечно, всыпали бы,— кивнул головой Афоня.— Вот если он тебя в следующий раз тронет, так ты прямо ко мне иди. Тогда посмотрим, кто кого: они нас или мы их. Ладно? У нас союз с тобой будет.

— Давай! — согласился Андрюша.— И Майку надо к нам принять. Хочешь, Майка?

— Дружить, да? Хочу! — с радостью ответила Майка.— Всем ребятам очень нужно укреплять любовь и дружбу! Афоня ахнул:

— Вот здорово! Как она умеет — а?! Вот никогда не ду¬мал, что живого поэта увижу! Ну, а ты вот сейчас ещё мо¬жешь чего-нибудь сочинить?

— Могу,— кивнула Майка.— А про чего хочешь?

— Ну, хоть бы про мою трубу!

Майка на минуту задумалась и вдруг сказала:

Попал Афоня в свою трубу

Сиди и больше ни бу-бу!

Когда Андрюша вернулся домой, его отец, стоя в дверях комнаты, уже прощался с парторгом и Можжухиным.

— Где был? — строго спросил он, но Андрюша почув¬ствовал, что строгость эта была нарочитой.

— С Майкой в шашки играл,— быстро нашёлся Андрюша.— Спать уже захотелось. А у вас как дела?

Взрослые весело переглянулись. А Семён Петрович, вдруг задорно рассмеявшись, подхватил Андрюшу под лок¬ти и высоко подкинул его к потолку.

Глава IX ОБЩЕСТВЕННЫЕ ДОСКИ

Витаха проснулся рано. Круглый будильник с никелиро¬ванным звоночком показывал шесть. В полураскрытое окно, занавешенное марлей, смотрело солнце. Горячий лучик ле¬жал на щеке матери. Она дышала ровно и спокойно. Мор¬щинки на её лице не были уже такими глубокими, как вче¬ра вечером.

Ей пора вставать, но Витаха всё медлит. Конечно, стоит ему только сказать: «Мама!» — и она сразу же проснётся, быстро оденется и возьмётся ещё до работы вытирать в комнате пыль, мыть посуду, оставшуюся после вчерашне¬го ужина, заправлять керосином примус. Но Витаха этого не хочет. Он разбудит её только минут за сорок до начала работы, чтобы она одно успела: одеться и позавтракать. Сейчас он встанет раньше её и вскипятит чай.

Мать чему-то улыбалась во сне, и на всём лице её лежа¬ла какая-то тихая радость.

Что она сейчас видит? Может быть, опять отца? Однаж¬ды она вот так улыбалась, а проснувшись, рассказала, что видела себя молодой и в свадебном платье. Они куда-то шли с отцом, а дорога была и не дорога, а светлый ручей, и по берегам росли красные цветы… Тогда у матери в глазах

стояли слезы.

В бараке начинался рабочий день. За тонкими деревян¬ными перегородками, оклеенными газетами, раздавались детские голоса. Каменщик Полещук, видимо уже сидя за столом, строго говорил своему сыну Миколке:

— Ты почему вчера опять допоздна читал? Мать не слушаешься? И так очки носишь, совсем глаза сломаешь…

В коридоре хлопали двери, на дворе разжигались пе¬чурки.

Витаха пощупал мускулы на руках, протёр уголки глаз и, вскочив с постели, налил в чайник воду.

Когда мама проснулась, стол был уже накрыт. Мария Фёдоровна быстро позавтракала и натянула на себя спе¬цовку, взяла кепку с синими очками. Она была газосвар¬щицей.

— Виташка,— сказала она,— сготовишь себе сегодня макароны, они в шкафу лежат. А будешь селёдку есть, на¬режь луку и маслом её залей.

Она шершавой ладонью погладила Витаху по щеке, улыбнулась — большой стал сын — и ушла.

Первым к Витахе заглянул Миколка.

— Витаха,— сказал он,— а меня мать сегодня с вами не отпускает.

— Это почему?

— Она мыть меня хочет. Что делать?

— А ты тикай от неё! Повертись немножко дома, а по¬том незаметно и махни через забор.

— Миколка!..— вдруг раздался на дворе протяжный женский голос.— Вода уже вскипела!..

— Во, опять кричит! — сказал Миколка.— Прямо спа¬сенья нет!

Витаха выглянул в окно. Во дворе, стоя на кирпичах, грелся на костре бак с водой. Миколка подошёл к своей «бане», скидывая на ходу майку, и сел в корыто. Мать за¬черпнула кружкой воду из бака и облила ему голову.

— Ой, горячо, горячо! — закричал Миколка и подско¬чил в корыте.

— Та сиди, чертяка! Не сваришься! — сказала мать и облила его холодной водой.

— Ой, холодно! — закричал Миколка.

Но мать, не обращая внимания на эти возгласы, стала намыливать сыну голову.

Миколка сидел под её руками уже тихий и покорный. Голова у него от белой пены будто вздулась. И вдруг Ми¬колка завопил:

— Ой, мыло в глаз попало!

Он выскочил из корыта, вслепую пошёл к ведру с холод¬ной водой и, зацепив за него ногой, опрокинул его. Мать ударила его мочалкой по спине.

В общем, минут через десять Миколка прибежал к Витахе весёлый и довольный.

— Видал, какую я комедию играл! — улыбнулся он.— Эхо чтобы она побыстрее…

Миколка принёс на промаслившейся газетке два боль¬ших блина, огромный, с кулак, кусок сахару и положил их на стол:

— Поешь-ка…

С ним был неразлучный парусиновый портфель, где ле¬жало много разных бумажек: и приказы по отряду, и спи¬сок членов, и деловые донесения.

Не прошло и получаса, как у Витахи собралось человек двенадцать.

Этот весёлый народ пришёл со всех окрестных улиц. Раньше ребята были предоставлены самим себе: слонялись без дела по посёлку, стреляли из рогаток по уцелевшим стёклам в разрушенных цехах. Но однажды Матвей Ники¬тич поймал на заводе Миколку, который пытался разря¬дить найденную мину, и немедленно вызвал к себе Витаху. Вызвал как «старшего товарища» — воспитанника ремес¬ленного училища.

«Слушай,— сказал он,— вот этот хлопец на твоей улице живёт?»

«На моей… Даже в моём бараке…»

«Так вот, я тебе объявляю строгий выговор. Ты что рас¬пустил своих пионеров? Болтаются они чёрт знает где, стёк¬ла в цехах бьют, с минами возятся. Ты как думаешь: за¬нятия закончились и пионерской работе баста? — строго продолжал парторг, поглядывая то на Витаху, то на Ми-колку.— Что я тебе говорил о лагере?»

«Что мы, взрослые, поедем во вторую смену», — ответил Витаха.

«Да, поедете, и обязательно поедете. В самое напряжён¬ное для завода время, когда у нас на учёте каждый человек, каждый рубль, каждая машина, мы отправляем вас в ла¬геря, запланировали спортплощадку на третий квартал… А вы? Вместо того чтобы как-нибудь помочь заводу, бьёте стёкла! А завод-то чей? Это завод ваших отцов, ваш завод! Или он не дорог вам?»

«Нет, дорог»,— тихо сказал Витаха.

«А если дорог, так что ты бездельничаешь? Можете ухо¬дить! »

Парторг был сердит не на шутку. Когда Миколка вышел из кабинета, он сказал Витахе:

«Ты понял меня? Вы должны найти себе хорошее дело…»

«Ясно»,— ответил Витаха.

А через несколько дней у него появилась мысль самим строить спортплощадку…

На дворе, из маленького, крытого соломой сарайчика, Миколка вытащил фанерный ящик с молотками и клеща¬ми, пилу, топоры и роздал их ребятам. Теперь можно было выступать.