Анастасия Павлик - Зерно А

- Сколько раз, черт возьми, я просил не называть меня Шурой!

- Прости, Шура. Так как на счет бесплатной выпивки для нашей гостьи?

- Вначале пусть скажет, кто она и что ей нужно.

Две пары глаз обратились на меня – одна принадлежала коматознику, другая – барашку. Я подавила поползновение проверить, на месте ли мои серьги, коснуться волос или почесать нос.

- Меня зовут Рита. О вас мне рассказал один мой э… хороший знакомый. На самом деле мне нужен «Турист». Всего-навсего.

- Выметайся, - резко фыркнул бармен, прекращая елозить тряпкой по стойке и уставившись на меня.

И знаете что? Я не смогла выдержать этот взгляд и отвела глаза. Более того, поняла, что разливающийся по моему лицу жар не что иное, как румянец.

- Я заплачу.

- О, вы только послушайте, она заплатит! И что мне с твоих денег? Разве твои деньги стоят того, чтобы на следующий день мою лавчонку прикрыли, а все потому, что кто-то не смог держать язык за зубами? Выметайся, - повторил бармен.

- «Турист»? Слышал, его используют в Церкви механизированных как дополнительную опцию для особо важных клиентов.

Бармен наградил барашка ледяным взглядом:

- Между прочим, ты тоже много болтаешь.

- Противоположности притягиваются, да, Шура? Именно поэтому мы с тобой лучшие друзья, ты и я, навеки.

- Александр, - то ли из-за того, что я сказала это громко, то ли потому, что назвала бармена полным именем, но в тот же миг поняла, что теперь меня выслушают. Вот она, истина: обращайтесь к людям уважительно, и ваши шансы быть услышанными значительно возрастут. Я почувствовала заострившееся внимание мохнатой публики, и понизила голос до полушепота: - В моем багажнике труп, с которым у нас остались неразрешенные дела. Очень важные неразрешенные дела. Ключом к пониманию, естественно, при вашем содействии, может послужить только «Турист».

- А она шутница, - барашек подавился пивом и стал лихорадочно оглядываться по сторонам.

- Она не шутит, - сказал бармен с неизменным пустым выражением на лице. – Труп в багажнике? Пахнет криминалом.

Я не стала говорить, чем пахнет снаружи «Шлака».

- Я заплачу, - повторила я, - и буду молчать.

- Иди за мной. Но руки держи в карманах – это тебе не комиссионка.

Бармен сунул тряпку, которой протирал стойку, в задний карман вареных джинсов, и скрылся за дверью, которой я вначале не заметила. Барашек спрыгнул со стула, прихватил с собой пиво и, озорно цокая, припустил за барменом.

За дверью была целая система подсобок и коридоров, набитых ящиками со спиртным и каким-то неподдающимся классификации хламом – по крайней мере, та часть подсобок и коридоров, которую довелось увидеть мне. Цоканье ребятенка летело из глубины коридора. Я вдруг почувствовала себя Алисой, идущей за белым кроликом. Очень неуклюжей Алисой: я не заметила ящика и на всем ходу налетела на него. Из ящика что-то разъяренно зашипело. Боже, что это? Потирая ушибленную коленку, я ускорила шаг, внимательнее глядя под ноги.

Я оказалась в тесной комнате с низким потолком, где воняло освежителем воздуха и пылью. Повсюду были стеллажи с каким-то банками, коробками, оружием и книгами. Бармен стоял под лампой и курил, дым от сигареты червем взвивался под потолок и закручивался вокруг лампочки. Он протянул мне руку с раскрытой ладонью. Я вначале подумала, что он дразнит меня, но потом увидела в его руке капсулу – такую, которую можно принять за обычное лекарство, скажем, от простуды. Желатиновая красно-белая оболочка. Вкуснятина.

- Пять сотен.

Я отсчитала пять сотен, потом взяла капсулу. Бармен сунул деньги в карман, даже не пересчитав. Похоже, он хотел распрощаться со мной как можно быстрее.

Я вышла из «Шлака» в напоенную канализационными испарениями декабрьскую ночь. Всю дорогу до заклейменных номерами ЖЭКов контейнеров барашек дергал меня за свитер, словно ребенок, требующий купить ему мороженое. Я потрепала его по голове и попрощалась. Оставшийся путь до машины в мозгу колотилась одна-единственная до невозможности нелепая мысль: черт, а ведь у него режутся рожки.

11

Если бы к «Туристу» прилагалась инструкция, полагаю, она звучала примерно так: «Для того чтобы оживить труп, Вам потребуется: а) труп, б) «Турист». Шаг первый: откройте Вашему трупу рот, разломайте капсулу «Туриста» и высыпите ее содержимое трупу на язык. Шаг второй: ожидайте пару минут. Приятного времяпровождения!»

Мы ожидали уже минут пять, но ничего не происходило. К тому же это никак нельзя было назвать приятным времяпровождением, даже с натяжкой.

Константин припарковал машину в тени заброшенной четырнадцатиэтажки, выключил двигатель и открыл переднюю дверцу, чтобы в салоне зажглась лампочка. Вокруг ни души. Мы стояли у открытого багажника, и смотрели на свернувшегося в позу эмбриона Быка. Никто из нас не делал попытки заговорить. Да и не о чем было говорить. Каждый думал о своем. Я лично думала о Быке. Судя по выражению лица зверолюда, последние минуты его жизни были не самыми радостными на его веку. Я расстроилась еще больше и отвернулась, обхватив плечи руками.

И тогда это произошло.

Казалось, голос летел из забытой радиоточки:

- Почему здесь так темно?

Я повернулась к багажнику. Позу Бык не поменял, но его глаза были широко распахнуты и полны первобытного ужаса. Вначале я списала это на обман зрения, но потом вспомнила, что зерно избавило меня от близорукости, и наклонилась ниже. Нет, это был не обман зрения – в глазах Быка действительно отражались тени и силуэты, которых в помине не было здесь, на запорошенной снегом обочине. Черт, да на километры вокруг не было ничего подобного!

Именно тогда, когда вам кажется, что вы уже просто не можете испугаться сильнее, это обязательно случается. Я медиум, и видела много такого, от чего мне плохо спится ночью. Но в случае со спиритизмом я знала, на что иду. Здесь же я была обыкновенным наблюдателем, зрителем на пьесе без программки, не знающим, чего ожидать. «Турист» открыл невидимую заслонку и позволил душе Быка в последний раз побывать в теле. Или тому, что мы называем «душой». Мне, впрочем, вдруг до колик не захотелось приплетать сюда душу. Что угодно, только не душу. То, что смотрело на меня из бычьих глаз, не имело ничего общего с прежним Быком – крутым пахучим парнем с «Фермы». Словно он вернулся с того света, по дороге подцепив десяток-другой призрачных автостопщиков.

- Ты умер, - сказал Константин. – А вокруг ночь.

- Я не хотел умирать!

Константин закатил глаза. Похоже, его не беспокоили разительные перемены, произошедшие в Быке. Скорее всего, он их просто не замечал.

- Рита, хочешь первой поговорить с ним?

- Мамочка, пожалуйста, мне страшно, - захныкал Бык.

- Закрой глаза, - велела я. Надо было что-то сказать, вот я и сказала. Бык безропотно подчинился, от чего мне стало еще тоскливее. – Уже не страшно?