Неизвестно - Дневники

22 авг[уста]. Дневка.

Все, что относится к вчерашнему дню. Он закончился после того, как мы сварили кабанье мясо.

Сегодня утром был легкий дождь, ходили тучки, но к полудню прояснилось и стало жарко. К обеду стал клевать хариус: Николаев поймал их несколько штук на примитивное оружие каменного века: — крючок, спиннинг, сети не дают ничего.

Вокруг болота — речка, ива и березняк, смородина и черемуха, а ближе к берегу — заливной луг. Долина шириною, пожалуй, меньше километра. Село здесь [нрзб.]. Да и в окрестностях нет места, где бы стояло село, а между тем на холмике — старинный крест с кованым гвоздем — с орнаментом, полусгоревший другой крест и “голубец”, так называется деревянное надгробье, похожее формой на небольшой саркофаг. Он пришел к нам из Египта, от древних подвижников, через Грецию и Рим,— и вот в тайге вырублен из лиственницы, с краю обгорел (должно быть — был тут пожар), а где их тут не было? О пожарах — разговор с лесником: “Хорошо, если есть геологи — помогают, а у остальных своя работа”. Кто тут похоронен? Следы могилы, может быть, стояла и часовенка, но сейчас ничего нет, кроме березовой рощи.

Лесничество: 600 тыс. га леса. Вот и понаблюдай за ним! Да и зачем. Что ты можешь (их четверо, лесников) сделать?

Все жалуются, что нет карабинов, [нрзб.] утверждает, что есть у каждого. Уходит с обыкновенным дробовиком, а в тайге меняет стволы. Плохо с патронами:

— Самим делать трудно. Наконец поймал.

— Ух, ты!

Мы — в протоке. Против нас — остров, огромная [нрзб.] с купой берез внутри. Может быть, там жили старожилы? По ту сторону ручья за березами с ослепительно белыми стволами и

431

нежной зеленой кроной, особенно нежной на фоне сосен,— вижу квадрат зелени — может быть, там стояло два-три двора,— а от них кладбище?

На западе тучи. 5 часов вечера. По-видимому, опять будет дождь. Жарко. Мошкара. Японская сетка помогает, но они набиваются снаружи, а пропитать ее [нрзб.], вряд ли удастся: нейлон не примет.

Я прочел неправильно. Было на голубце написано — “Б[нрзб.] Новач”.

Я устал. Дул холодный ветер на реке. Я пытался согреться греблей, но это мало помогало.

Прошли порог и подпорожек “Сестры”. Порог мы обогнули, впрочем не доезжая порога, сели на камень,— легко и мягко, словно на подушку, и так же легко снялись. По берегам порога много шестов, которыми плотовщики управляются со своими миниатюрными плотами, мы встретили два-три таких плота, не то брошенных, не то унесенных рекой. На этой реке нет ни заводей, ни бивших [нрзб.], встречается только несколько островов, небольших, в четверть километра, возле которых река раздваивается,— и это все ее капризы. Она извилиста, течет в [нрзб.], в ее течении есть строгость, суровость, в половодье,— небольшое, впрочем, как сейчас,— величавая.

Черемуха, объеденная медведями. Гоше мерещатся всюду медведи, и он делает вид, что их не боится.

Косцы. Балаган. Скот с села Шинки. Пастухи или работают, или собирают черемуху.

— Сколько скота? Он кричит точно:

— 249 голов! Вы — откуда, кто?

— Писатели.

— Так, так...

Он не успел сказать нам, что он думал. Река пронесла нас.

Мы остановились у ручья, за каскадом.

В 8 часов вечера — дождь.

24 авг[уста].

4.30 дня. Дождь как начал вчера, так и льет, не переставая. Летит за почерневшими стволами деревьев туман, ветра нет; к счастью, не очень холодно. В дожде этом есть даже и привлека-

432

тельное, не говоря об изменении пейзажа, все ходят насупленные, мокрые, высушиться негде — мешает дождь, даже большой костер не помогает. У соседей в их палатке мокро — пробил дождь, наша палатка — польская, хорошо выносит непогоду.

Варим кашу. Неподалеку стоит кедр с высохшими ветвями — варим кашу с их помощью. Рыба по-прежнему не клюет.

Говорят, до устья Меньзы осталось не больше 40 километров, и один порог.

— Рассказывали, что на реке возле Антата, километрах в 40 выше, во время войны скрывался дезертир. Он был так страшно напуган медведями, что обрадовался, когда его арестовали, и особенно, когда не расстреляли, а отправили в штрафную роту. Там он проявил чудеса храбрости, получил два ордена и когда вернулся в Читинскую область, написал в анкете, что жил некоторое время в тайге, его направили в Алтай, он так испугался, что получил инфаркт и увольнение со службы — по болезни. Не спорю, может быть, все это сказка.

О лекции по международному положению. Бабы испугались двух лекторов, приехавших на лодке, и одна из них побежала к Агафону Герасимовичу, [нрзб.] насмотревшемуся шпионских фильмов. Он кинулся ловить шпионов, но они, тоже напугавшись, усердно гребя, скрылись. Старик все твердит про “Опасны тропы” и смотрит на вас широко открытыми, но плохо видевшими глазами.

— На охоту не хожу, разве на белочку. Белочку еще [нрзб.].

Шпиономания, как видите, проникла глубоко, даже в тайгу. Каждый встречный смотрит на вас если не испуганно, то крайне пытливо.

— Как,— спрашиваю у семейских,— отличен вам говор?

— Очень.

— Но — понятно?

— Понятно,— отвечают они.

Разводим мокрыми дровами костер. Проплывает лодка. Нам не хочется мокнуть,— и мы решаем ночевать.

А дождь льет и льет.

Каково-то охотникам в такой дождь в тайге, в шалаше с мокрыми собаками?

Что-то просветлело. И капли бьют в палатку реже.

Неужели, просвет?

433

25 авг[уста].

Действительно, к 10 утра дождь кончился и мы поплыли, перед отправлением я пошел к ручью, шел, скользко, по мокрому бревну и на том берегу увидал гадюку. Я присмотрелся, чтоб не убить ужа, ударил, гадюка завертелась, я свалился в ручей, среди мокрых и мшистых камней.

Кое-как высушились и отправились дальше.

— Где порог?

— Никакого порога нет. Там [нрзб.], но вы объедете слева,— ответили косцы, смолившие лодку.

Проехали драгу, сгоревшую, остатки переправы, два-три домика у берега,— это и есть Дражнаг, рабочий поселок, где [нрзб.] обещал отметку нашим командировкам.

Остановились у скалы, с которой видно слияние Хилка и Меньзы, образующих Чикой. Здесь, б[ыть] м[ожет], у нас завтра будет дневка.

Вечер.

1. Гоша ловит на хариуса, которых ему любезно ловит Гамов, очевидно веря ему.

26 авг[уста].

Стреляют в скалах — это Никонов, забравшийся на вершину, спускает вниз камни. Вчера мы занимались с ним тем же. Один камень, разлетевшись, ударил в дерево с такой силой, что от удара с дерева свалилась вершина. Ночью, кажется, этим же делом занимался вверху медведь. Летели камни.

Я набрал черемухи и сварил что-то вроде сиропа: красно-малиновый. Гоша с приятелем ушли — “медвежничать”, они “тай-мельничают”, ставят переметы, поставили найденную морду — рыбы нет, и мы питаемся разными кашами и заплесневелым хлебом. Целый день лил мелкий дождь и остановился только к 4 часам дня. Солнце так и не выглядывало. Спутники стреляли в цель; плыть нельзя — сыро. Стог сена, огороженный жердями, камни, кусты черемухи, поплескивает река, которая вчера была совсем безмолвна. Очень сильно прибыла вода — наверное, с верховьев. Возле нас — крошечный затончик, и туда набилась масса плавника. Долго изучали руководство по рыбной ловле, сделали так, как там написано, но и это не помогло.