Неизвестно - Шелест Да не судимы будете

Через некоторое время Казанца пригласили в Москву и под благовидным предлогом, по существу, устранили его от работы Предсовмина республикй, предложив ему должность министра черной металлургии Союза. Хотя Казанец и отказывался от ЭТОГО «выдвижения», ему довольно прозрачно дали понять, что он может «потерять все». Так «хитросплетениями» Брежнева началась расправа с кадрами, которые имели свое мнение и тол- ков1ание в важных государственных вопросах, которые не обла­дали угодничеством и подхалимством. Шелепин в этом эпизоде был Брежневым использован как орудие, ибо впоследствии он сам попал в опалу и был безо всякого повода освобожден от работы и обязанностей члена Политбюро ЦК, но это уже другой заход по «расстановке» кадров — убрать всех товари­щей, кто активно помогал Брежневу прийти к власти и кто представлял маломальскую для него опасность, имея свое мне­ние.

15 сентября мне позвонил Брежнев, поинтересовался обста­новкой в республике, сообщил, что подготовлено постановле­ние по моей записке по внешнеторговым вопросам — я не стал допрашивать, какого содержания постановление, его, видно, этот вопрос задел, он мне задал вопрос: «А почему ты, Петр Ефимович, не интересуешься содержанием постановления?» Я ему ответил: «Мне все равно, потому что я считаю, что вопрос мой не заслуживал такого «пристрастного» обсуждения». Затем Брежнев спросил, получил ли я записку Шелепина? Я ответил, что получил и что мы готовим ответ. Брежнев насторожился и спросил: «А какого содержания?» Я ответил, что в записке Шелепина руководству республики, всей партий­ной организации Украины брошено незаслуженное и несправед­ливое обвинение и что мы это без ответа оставить не можем. Брежнев мне как-то растерянно сказал: «Подумайте, может быть^'н^еистрнт,разжигать страсти». Я ответил, что не мы первые начали разжигать страсти и что без ответа это остаэить нельзя, я с запиской ознакомил всех членов Президиума ЦК КПУ и что мы, приступили к составлению ответа.

Позвонил Н. В. Подгорный, тоже поинтересовался запиской Шелепина и какая у нас на нее ]реакция, я также ответил, что , мы готовим ответ. Подгорный; сказал, что, может быть, не стоит писать ответа, потому что это получит большой резонанс и так затеяли «большую закулисную игру», не дав расшифровки этой игре. Из разговоров с Подгорным я понял, что Брежнев не . владеет положением дел и ради своего «укрепления» готов пожертвовать любым из нас, лишь бы удержаться в своем довольно шатком положении. ,

7 октября 1965 года я уехал в Москву для того, чтобы окончательно согласовать все кадровые вопросы во всех ин- сташщях, в частности, о Предсовмина вместо Казанца. Кадры министров республики согласовал в Секретариате ЦК КПСС с секретарями ЦК тт. Подгорным, Шелепиным, Устиновым, Рудаковым. Существенных замечаний не было, все представ­ленные кандидатуры прошли. Все кандидатуры по союзно­республиканским министерствам были согласованы с союзными министерствами, и замечаний тоже не было, и На приеме у Л. И. Брежнева тоже не было никаких вопро-

1 сов по министрам, за исключением некоторых уточнений до ( Отдельным кандидатурам. Его больше всего интересовал вопрос (.кандидатуры на пост Председателя Совмина республики. Я ему высказал точку зрения всех членов Президиума ЦК КПУ, что - МЫ остановились на кандидатуре А. П. Ляшко, первыми заме­стителями Соболь и Кальченко.

Он выслушал мои предложения, но было уже по его выра­жению видно, что у него есть другое предложение, и это ;Э противовес единодушному мнению Президиума ЦК КПУ, кроме того, чувствовалось, что он какую-то кандидатуру уже обговорил с частью членов Президиума ЦК КПСС помимо нашей воли и предложений. Тут же Брежнев мне заявил, что Ляшко, мол, мало известен. Это было неправдой. Ляшко пять 01ИЛИ шесть лет работал первым секретарем Донецкого обкома <,цартии, самой крупной области страны, он был членом ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета СССР, работал больше :^ода секретарем ЦК КПУ. И видите ли, для Брежнева он мало

I давестен! Зашел вопрос о Кальченко, что можно и его взять на ! Предсовмина — это кандидатура известная. При этом Брежнев

сказал, стоит ли возвращаться к этой кандидатуре, он уже был председателем, и как поймут это? «Как будто бы у нас нет кадров», заявил он. Как оказалось впоследствии, это было особого рода силовой «прием», что было совершенно нелогично в его действиях.

С первого захода не определились с кандидатурой на пред- совмина, несмотря на то, что от нас были конкретные предло­жения. Чувствовалось, что Брежнев что-то вынашивает. Ему активно помогают Шелепин и Устинов, но окончательно карт не раскрывают.

Наконец я узнаю, что речь идет о том, чтобы возвратить на этот пост Щербицкого — он был освобожден при Н. С. Хруще­ве и работал первым секретарем Днепропетровского обкома партии. Освобожден он был правильно — это невоспитанный человек в партийном отношении, малокультурный, груб и дер­зок в обращении с товарищами по работе, большой нытик. А что касается его известности, то в сравнении с Ляшко Щербищшй был мало известен, неавторитетен среди партийно­го актива и непопулярен среди народа. А л6ги1Ш совсем не было: если Кальченко неращюнально возвращать на Председа­теля Совмина, то почему можно Щербицкого?

Брежнев не уверен в себе, но через других проводит свою линию. Я возражаю против кандидатуры Щербицкого, при этом ссылаюсь и на мнение Президиума ЦК КПУ. Категорически возражает против кандидатуры Щербицкого Подгорный, обос­новывая и аргументируя свои возражения. Вопрос согласования принимает довольно затяжной характер, Шелепин делает до­вольно прозрачный намек, что, мол, надо соглашаться на кан­дидатуру Щербицкого — восстановить, мол, «справедливость)^ в отношении его освобождения.

На 9 октября Брежнев назначил мне прием, чтобы продол­жить разговор о кандидатуре на Предсовмина республики, но сам в это время уехал на охоту, и я вынужден был ждать его в Москве. Дела в Москве, конечно, у меня были, но обида за такую нетактичность осталась. Мне стало позже известно, что у Брежнева с Подгорным произошел крупный разговор по кандидатуре Щербицкого. Подгорный сказал Брежневу, что идет беспринципный подбор кадров не по деловым качествам, а по знакомству, потому что, мол, вместе работали, по личнбй «преданности». Подгорный поддерживал кандидатуры Ляшко и предложение Президиума ЦК КПУ.

12 октября я был принят Брежневым, он долго говорил сЬ мной ко кандидатуре Щербицкого, требуя моего согласия, я ск^-^ зал, что этого вопроса сам не могу решить, так как имеется

мнение Презвдиума ЦК КПУ. Брежнев ответил на это: «Ты дай согласие, а с членами Президиума мы сообща можем догово­риться». Под воздействием Брежнева, некоторых секретарей ЦК ДЦСР скрепя сердце я дал согласие, но это согласие было вынужденно — под напором и нажимом. Ко мне и решению Президиума ЦК КПУ был применен недозволенный «прием с подножкой».