Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

Но, сделав заметный шаг в преодолении сталинизма, он не обнаружил ни способности, ни стремления действовать на опережение кризисного развития событий. В воспомина­ниях Хрущева есть слова, раскрывающие его позицию по от­ношению к событиям после XX съезда. Он признал, что за три года после смерти Сталина «мы не смогли расстаться с прошлым, нам не хватило мужества, внутренней потребнос­ти приоткрыть полог и заглянуть, что же там, за этой шир­мой. Что кроется за тем, что было при Сталине... Мы сами, видимо, были скованы своей деятельностью под руководст­вом Сталина, еще не освободившись от его давления». Хру­щев был дитя времени и системы, инерция крепко удержи­вала его сознание в политическом рабстве. Он уже привык к прямолинейным решениям.

В связи с этим напомню о событиях в Новочеркасске в 1962 году. В первой половине этого года администрацией Но­вочеркасского электровозостроительного завода неоднократ­но пересматривались нормы выработки, в результате чего у многих рабочих заработная плата понизилась на 30 процен­тов. Протестная температура начала быстро расти. Все шло к скандалу. Однако руководство завода, как это было принято в то время, отнеслось к происходящему с пренебрежением. Пошумят, пошумят и успокоятся. Но когда вышло постанов­ление правительства о повышении цен на мясомолочные продукты, рабочие не выдержали. Они бросили работу, со­брались во дворе завода и в очень острой форме стали об­суждать сложившееся положение. Это произошло 1 июня 1962 года. По требованию митингующих к ним вышел дирек­тор завода. И вместо спокойного, уважительного разговора он повел себя высокомерно. Когда рабочие спросили у ди­ректора, как им теперь жить, он цинично ответил:

— Не хватает денег на хлеб — ешьте пирожки с ливером.

Эта фраза и оказалась искрой, взорвавшей митингую­щих. Они вышли на улицы города. Испуг власти был неверо­ятен. В тот же день, то есть 1 июня, в Ростов прибыл член Президиума ЦК Кириленко, который с бранью стал отчиты­вать командующего военным округом генерала Плиева за бездействие. Кириленко потребовал немедленно ввести вой­ска в Новочеркасск для пресечения «хулиганства». Хрущев согласился с его предложением. В Новочеркасск прилетели члены Президиума ЦК Микоян, Козлов, Шелепин, Полян­ский. К городу подтягивались воинские части Минобороны и МВД.

Наутро требования электровозостроителей поддержали рабочие нефтемашиностроительного завода и других пред­приятий города. Безоружные люди колонной двинулись к центру города. Это было мирное шествие с красными флага­ми, портретами Ленина и цветами. Когда толпа была пример­но в четырех-пяти километрах от здания горкома партии, на­ходившиеся там Козлов, Кириленко, Микоян попросили у Хрущева разрешения на силовое пресечение демонстрации.

Рабочие, их жены и дети приблизились к зданию горкома на расстояние пятидесяти — ста метров. Начался митинг, выступавшие требовали снижения цен на продукты питания и повышения заработной платы. В ответ раздались выстрелы. Двадцать человек убили на месте, в том числе двух женщин. В больницах города оказалось 87 человек, позже трое из них умерли. Начались массовые аресты.

В делах осужденных есть любопытные свидетельства. Ус­лышав грохот танков, на улицу выбежал в одних трусах (эта деталь не упущена в протоколе допроса) тракторист Катков. Будучи не совсем трезвым, он воскликнул:

— О Боже, и эти идут удовлетворять просьбы трудящихся!

Тракторист был осужден, а в приговоре сказано, что, «на­ходясь около своего дома, злостно препятствовал продвиже­нию военных машин, направляющихся для охраны завода, допускал при этом враждебные, клеветнические выкрики».

Всего было осуждено 116 человек, семь из них приговоре­ны к расстрелу. Многие — к длительным срокам лишения свободы — от 10 до 15 лет. Власти сделали все возможное, чтобы скрыть происшедшее. Трупы убитых были захороне­ны тайно на различных кладбищах Ростовской области.

В газетах не было сказано ни слова о событиях в Новочер­касске. Только б июня газета «Правда», упомянув об этом го­роде, сообщила, что там «трудящиеся правильно оценили по­вышение закупочных и розничных цен на мясо и масло». В той же публикации похвалили новочеркассцев за трудовой энтузиазм. Так и написано: «Хорошо работают коллективы Новочеркасского электровозостроительного, электродного за­водов...» «Правда» никогда не отличалась чувством юмора. Цинизм без границ.

В аппарате ЦК царило молчание. Официальной информа­ции не было. Пользовались слухами. Я узнал об этих событи­ях от своего заведующего отделом Степакова, который в эти дни был в Новочеркасске. Но и он о многом умалчивал, упи­рал на то, что демонстранты первыми напали на солдат, так что стрельба была всего лишь ответным шагом.

...История любит парадоксы. Сначала Хрущев хоронил Сталина физически, был председателем похоронной комис­сии. Потом хоронил политически — на XX съезде. На похо­ронах Сталина Хрущев поочередно предоставлял слово Ма­ленкову, Берии, Молотову. Порядок был определен тем, что, когда Сталин только еще умирал, но был еще жив, верхушка уже перераспределила высшие посты. Маленков — предсов- мина, Берия и Молотов — его первые заместители. А Хруще­ву велено было сосредоточиться в ЦК, который отныне ста­нет заниматься только идеологией и кадрами.

Но Боже мой, такие прожженные византийцы, а совер­шили столь грубую ошибку! Они просчитались, когда пове­рили, что Хрущев останется марионеткой нового триумвира­та. Впрочем, психологически трудно было не ошибиться. Ведь это был тот самый Хрущев, который, обливаясь потом, не раз отплясывал по приказу Сталина гопака на даче «вож­дя» в Волынском, а все дружно потешались над этим зрели­щем. Надежда, что Хрущев столь же послушно будет плясать под свистульку «новых вождей», не оправдалась. Хрущев об­манул всех, играя на том, что у партии отбирают власть. Он оказался хитрее всех, проницательнее всех и беспринципнее всех. Проворнее и ловчее.

Особо надо сказать об июньском пленуме ЦК 1957 года. На нем снова решалась судьба страны. До нас, аспирантов акаде­мии, мелкими кусочками доходила информация, что вот-вот Хрущева освободят от работы. Однако кто будет его снимать — сторонники десталинизации или ее противники, — так и не прояснилось до последних дней пленума. Все устали от пере­живаний 1953 и 1956 годов. Совсем недавно хоронили Стали­на, поплакали, хотя далеко не все, но слезы запоминаются прочнее, чем радости. Потом расстреляли Берию. Одобрили. Сняли Маленкова. Отнеслись равнодушно. Потом XX съезд. Обрадовались. А теперь какая-то новая склока. Надоело.

Июньский пленум интересен тем, что до него и на нем Хрущев показал себя мастером политической интриги. Все началось, казалось бы, с незначительного события. На засе­дании Совета Министров обсуждался рутинный вопрос: ко­му ехать в Ленинград на празднование юбилея города? Не­ожиданно началось обсуждение деятельности Президиума цк, прозвучало предложение немедленно созвать этот фак­тически высший орган партии и государства в полном соста­ве. Критиковали и Хрущева. Почувствовав что-то неладное, он резко возразил против созыва Президиума. Не помогло. Президиум собрался.