Неизвестно - Untitled.FR11.rtf5

Надо было бы наградить их.

И наиболее отличившимся из них — выдать по ахеджаковскому чулку. Пускай носят на офицерских мундирах как свой главный орден.

— Смотри, как интересно получается. — рассуждал сегодня пьяный мужик в магазине. — Когда Ростропович первый раз приезжал, августовская заваруха случилась. А нынче Ростропович концерт на Красной площади дал и, пожалуйста, парламент расстреляли из танков. Что это, Ельцин специально к приезду Ростро­повича такие штуки устраивает? Кто он такой, этот Ростропович?!

— Артист! — ответил ему другой мужик.

Я не стал вмешиваться в этот разговор. Но все равно было досадно. Вроде бы и не глупые люди, а в природе таланта Ахеджаковой и Ростроповича совершенно не разбираются.

Неужели они газет не читают?

Неужели ничего не слышали про Конгресс ЛУН?

Неужели не знают о событиях в нашей квартире, которые едва не потрясли основы Галактики?

Но все, все возвращается на круги своя.

Сегодня вернулся депутат Векшин.

Осунувшийся, голодный, сильно избитый.

Он рассказал, что его не пропустили ни в Смольный, ни в Законодательное со­брание, а когда он попробовал проникнуть в свою квартиру, которая, оказывается, уже принадлежит какому-то бизнесмену, его забрали в милицию и там сильно избили.

Снова весь вечер листал том Н.Ф. Федорова, но и на этот раз не нашел ничего подходящего.

Мысль моя оказалась правильной.

Сегодня объявлено о создании «Выбора России».

Решил создать ячейку в своей квартире и предложил вступить в «Выбор Рос­сии» заключенному Векшину, но тот злобно отверг мое предложение. Он сказал, что он депутат и во всякие «выбросы» вступать не намерен.

— Нет. — грустно сказал я. — Теперь ты не депутат, Векшин. Уже не депу­тат.

— Я депутат! — сказал Векшин. — И ты прекрасно знаешь об этом!

— Нет, Векшин. — мягко повторил я. — Не спорь со мною, пожалуйста. Согласно последнему Указу Бориса Николаевича, Совет народных депутатов, в котором ты состоял, распущен. Спасибо Борису Николаевичу, что он смыл с на­шей квартиры это позорное пятно. Отныне уже никто не сможет сказать, что в нашей квартире попираются права народных избранников. Я не знаю, Рудольф, как тебе, но у меня сразу стало легче на душе, когда я узнал об этом.

— Мне тоже! — сказал майор Лупилин.

Между прочим, он вступил в ячейку «Выбора России», хотя раньше генерал Орлов избил бы его за это.

Увы .

Григорий Орлов, как выяснилось недавно, был совсем не демократ и даже от­части антисемит, как и все казаки.

***

Приезжал шурин и рассказывал о партийном (все они вступили в «Выбор Рос­сии») собрании в батальоне спецназа «Богатырь».

Когда выпили за октябрьскую победу и начали делить ахеджаковские чулки, между офицерами возник спор.

— Почему? — спросил капитан Н. — Почему С. трехкомнатную квартиру дали, а мне двухкомнатную?! Нечестно! У меня семья больше.

— А ты сколько демонстрантов прикончил в октябре? — спросил С.

— Двоих!

— Ну вот! Ты и получил двухкомнатную! А я троих гадов уложил — и мне трехкомнатную дали!

— Не ссорьтесь, не ссорьтесь, господа офицеры! — сказал тогда шурин (между прочим, он уже выдвинулся в «Выборе России»). — Стоит ли спорить из-за пустя­ков? Если наши «выбросы» проскочат, еще и не такие демонстрации будут. Скоро вы все заживете как настоящие люди.

Господа офицеры прислушались к этому совету и сразу успокоились.

— Спокойнее как-то жить, когда перспектива есть . — завершая свой рассказ, сказал шурин.

Сразу после октябрьской победы новые заботы .

Я рассказывал депутату Векшину, когда он стирал белье, что сейчас очень удачно найден подлинно русский вариант развития демократии... И сейчас нужно самим создать конструктивную оппозицию. А чтобы не было эксцессов, в даль-нейшем лучше ее назначать. Главой этой конструктивной оппозиции Борис Нико­лаевич может назначить, например, своего вице-премьера.

— И вот вопрос. — сказал я. — Скажи, Рудольф, как ты считаешь, нужно ли вице-премьеру для этого уходить из правительства? Ведь тогда возникнут про­блемы с бюджетным финансированием! Может быть, пусть он будет главой оп­позиции, оставаясь вице-премьером? А другой вице-премьер будет возглавлять другую оппозицию, тоже оставаясь вице-премьером?

— А зачем? — не прерывая стирки, спросил Векшин.

— Ну как ты не понимаешь, Рудольф. Вся оппозиция тогда сосредоточится в правительстве и администрации. Тогда вообще можно добиться, чтобы вся Дума и все Федеральное собрание состояли исключительно из членов аппарата и адми­нистрации президента. И тогда мы добьемся полного единства законодательной и исполнительной властей.

— А зачем? — не поднимая головы от корыта, упрямо повторил депутат Векшин.

— Затем! — сказал я, теряя самообладание. — Неужели не понимаешь, Ру­дольф, что только тогда сможем мы добраться до Обетованной Галактики, когда научимся сохранять полное единство законодательной и исполнительной властей? Ты совершенно не следишь за политической жизнью. Векшин! Что с тобой сде­лали в милиции?!

Наконец-то эта страна сможет идти к демократии своим исконным путем. Наконец-то уже никто не будет грозиться посадить демократов в тюрьму. И не посадит, как посадили бывшего депутата Векшина.

Но, хотя и смыто с нашей квартиры позорное пятно, заботы не уходят.

Сегодня на собрании ячейки (я вытребовал майора Лупилина под предлогом уборки моей комнаты) мы обсуждали, что вице-премьера хорошо было бы продви­нуть в президенты, если бы не было Лужкова. Но Лужков есть. И сразу видно, что это очень сильный претендент. Конечно, и вице-премьера никто не избирал, но ведь Лужкова не избирали больше! И выгнать Лужкова старались сильнее! А вице-премьера, хотя он тоже не ушел, гнали слабее. А Лужкова и Моссовет выго­нял, и Верховный совет, а он удержался. Просто сказал, что не будет выборов и точка. А коли и будут — только за Лужкова голосовать извольте. И день, и дру­гой, и третий, и неделю, и месяц, и год голосуйте, пока не выберете. Вот такой он, Лужков. Его, конечно, тоже хорошо в президенты, если бы не было Собчака.

Не знаю, просто голова пухнет от этих забот.

Когда Лупилин закончил с уборкой, велел идти в чулан — отдыхать. Сейчас приближаются такие события, когда всем нам потребуется много сил.

Мне не нравится в майоре эйфорийный восторг, дескать, теперь, пусть и не сразу, жизнь таки начнет налаживаться. Боюсь, что эта неумеренная мечтатель­ность приведет к крушению всех идеалов демократии.

Катастрофа!

Результаты выборов ошеломили всех. «Выбор России», хотя в него и входит столько отважных офицеров, натянувших на свои лица чулки Ахеджаковой, не по­бедил на выборах. Это невероятно! Ведь они же победили тогда, у Белого дома!