Майкл Киммел - Гендерное общество

дискриминации.

Представьте, как ускорятся эти изменения, если мы деген-деризуем качества, а не людей.

Мальчики и девочки будут видеть, как мать и отец утром идут на работу без какого-либо

ущерба для своей женственности и мужественности. Эти мальчики и девочки, когда вырастут,

будут думать, что иметь работу — быть компетентным, зарабатывать на жизнь, стремиться не

останавливаться на достигнутом — значит обладать характеристиками взрослого человека,

неважно, женщины или мужчины. Не так, как раньше, когда то, что делали мужчины,

женщины могли делать лишь с ощущением вины, с одобрения общества, спорадически и в

зависимости от плодовитости. «Когда я вырасту, — скажут эти дети, — я тоже буду

работать».

Если матери и отцы будут одинаково любить своих детей и заботиться о них, если уход за

детьми будет делом просто взрослого человека, а не тем, что матери делают постоянно, а отцы

лишь субботними вечерами, эти самые дети скажут: «Когда я вырасту, я буду заботиться о

своих детях и любить их».

Подобное направление изменений может выглядеть наивно оптимистическим, но его

признаки повсюду окружают нас. На самом деле исторические свидетельства точно

указывают на движение именно в этом направлении. Идеология XIX столетия

упорнонасаждаларазделениесфердлямужчини женщине соответствующими наборами качеств

и стилей поведения. Эта ситуация была аномалией в истории. Резкость, с которой эта идеоло-

гия порывала с тем, что ей предшествовало, с «естественными» наклонностями людей, во

многом объясняет то рвение, с каким она навязывалась. Если бы она имела природные,

биологические основания, подобное принуждение было бы излишним.

XX столетие стало свидетелем вызова разделению сфер; его бросили те, кто оказался

подавлен безжалостной идеологией, — женщины. Это столетие засвидетельствовало

беспрецедентный переворот в статусе женщин, возможно, самое существенное

преобразование в мировой истории тендерных отношений. Пройдя путь от права голосовать и

работать, завоеванного в начале столетия, до права на любое рабочее место, на получение

гражданского и военного образования к его концу, женщины поколебали основы

гендеризованмого общества. И в конце столетия им осталось совершить вторую половину

революции — добиться возможности совмещать работу и материнство.

Незавершенность революции оставила многих женщин несчастными. По целому ряду причин

они по-прежнему

410

не могут быть и хорошими матерями, и производительными и честолюбивыми работницами.

Против всякой логики некоторые ученые мужи пытаются доказать, что женские несчастья

происходят не от упорного сопротивления мужчин и институтов, в которых господствуют

мужчины, не от нежелания политиков принять необходимые меры, которые позволили бы

женщинам сочетать работу и семью, а от того, что женщины стремятся расширить свои

возможности и стать полноправными людьми. Меня постоянно изумляет, как много

работающих полный рабочий день женщин стараются убедить других женщин не идти

работать полный рабочий день.

Вторая половина революции только началась, и совершить ее будет, как я подозреваю,

гораздо труднее, чем первую. Дело в том, что в XX в. интуитивно ощущался этический

императив расширить возможности женщин и устранить их дискриминацию. Однако

преобразования XXI столетия должны будут изменить жизнь мужчин.

Мужчины только начинают понимать, что «традиционное» определение мужественности

делает их несостоятельными и удовлетворить не может. Если женщины оставили дом, куда

они были «заключены» идеологией разделения сфер, и теперь стремятся сочетать работу и

семью, то мужчины стараются вернуться в семью, из которой их вытолкнула та же самая

идеология. Некоторые мужчины в смятении уповают на возврат к старому тендерному

режиму, к тому самому разделению сфер, которое сделало несчастными и женщин, и мужчин.

Другие присоединяются к различным мужским движениям, подобным «Держащим слово»,

«Маршу миллиона мужчин», или ударились в мифопоэтическую разработку более

удовлетворяющего современные духовные запросы определения мужественности.

Идеология разделения сфер XIX в. оправдывала тендерное неравенство, обосновывая его

якобы природными различиями между полами. То, что считалось нормативным,

подкреплялось санкциями, провозглашалось нормальным, соответствующим природе вещей.

Больше половины столетия женщины посвятили доказательству, что эта идеология пагубно

влияет на их внутренний мир, ставит вне закона работу вне дома, которую они и так

выполняют, и навязывает такое определение женственности, которое не позволяет женщинам

проявить все свои человеческие качества.

Разумеется, это касалось и мужчин, поскольку превозносились одни чувства и поступки и

дискредитировались другие. Как и женщинам, мужчинам дозволялось реализовать лишь

411

часть своей природы. Но только недавно мужчины стали выражать недовольство

ограничениями этой идеологии.

В начале XXI столетия стоило бы вспомнить слова автора начала XX в. В замечательном эссе,

написанном в 1917 г., писатель Флойд Делл разъяснил последствия разделения сфер для

женщин и для мужчин:

«Когда вы держите женщину в заточении и платите за это арендную плату, то ее отношение к

вам незаметно меняется. Исчезает прекрасное волнение демократии. Уходит товарищество,

поскольку оно возможно только в условиях демократии. У вас больше нет совместной жизни

— она распалась на части. Одна половина — готовка, стирка, дети; вторая — работа,

политика, бейсбол. Неважно, чья половина хуже. Любая из них оказывается ущербной».

Как и феминистки, Делл понимал, что разделение сфер, обедняющее жизнь и женщин, и

мужчин, строится на тендерном неравенстве. (Обратите внимание, что он обращается к

мужчинам, которые «держат женщину в заточении».) Тендерное неравенство породило

идеологию разделения сфер, а идеология разделения сфер, в свою очередь, узаконила

тендерное неравенство. Прэтому Делл в первом же предложении своего эссе говорит, что

«феминизм впервые дает возможность мужчинам стать свободными»2.

Дегендеризация общества в новом столетии и новом тысячелетии идет не к тому, что

женщины и мужчины станут более одинаковыми, а к тому, что они станут более равными. Ибо

те качества и модели поведения, которые прежде считались мужскими или женскими, —

компетентность и сострадание, честолюбие и привязанность —суть исконно человеческие