Бранко Миленкович - Продается Таня. 20 лет (Ispovest iz harema)

Они поинтересовались, голодна ли я, и я, не знаю почему, ответила, что нет. Я попросила кофе, хотя на самом деле умирала от голода. Тот, кто меня сопровождал во время перелета, вышел из комнаты, двое мужчин продолжали разговаривать, а женщина просматривала какие-то бумаги, записывала что-то и время от времени бросала взгляд на меня.

Время шло, и я поняла, что мы кого-то ждем. У меня не было мысли о том, что они забыли обо мне, просто, я так понимаю, у них не было возможности разговаривать со мной. Я немного освоилась и попросила еще кофе. Один из мужчин, высокого роста, кивнул, женщина набрала номер прислуги, и через пару минут мою просьбу выполнили.

– Можно мне один бутерброд? – попросила я, не желая больше бороться с голодом.

Тот тип посмотрел немного удивленно, но вскоре я получила бутерброд. Я ела и смотрела в окно. На улице появлялось все больше машин, утро было в разгаре, а последствия бессонной ночи начинали сказываться на моем самочувствии. Кажется, я провела в этой комнате больше часа. Наконец, переговорив с кем-то по телефону, женщина коротко сказала что-то одному из мужчин – тому, который заказал кофе и бутерброд. Он сделал несколько коротких звонков по мобильному телефону, а затем на хорошем английском сказал:

– Пожалуйста, следуйте за мной.

Мы пошли. Второй мужчина нес мои чемоданы, и вскоре мы оказались в лифте. Я была, честно говоря, вся на нервах, несмотря на свой дубайский опыт, на все, что случилось за четыре прошлых года. Сам приезд в Стамбул и близость Сербии, которую я, кажется, ощущала физически, разбудили во мне надежду, что я скоро вернусь в Белград. Это и правда произошло спустя несколько месяцев. Но мои самые отвратительные, самые ужасные и грязные воспоминания, без сомнения, связаны именно с Турцией, со Стамбулом. Лифт остановился, и тот высокий мужчина вышел первым. Второй стоял и смотрел на меня, я последовала его немому приказу и вышла.

Внутреннее убранство здания свидетельствовало о богатстве его жильцов (владельцев или владельца) – на всем была печать архитектурного вкуса и красоты. На стенах висели большие картины, мне показалось, это были оригиналы. Мраморный пол устилали толстые ковры, кожаные кресла стояли через каждые пять метров, а откуда-то из стен доносилась приглушенная музыка. Мы вошли в какой-то офис, там за столом сидела пожилая женщина, а в двух-трех метрах от нее расположился молодой человек моих лет, коротко стриженный, с бычьей шеей и большими кулаками, одетый в черный костюм. Его вид говорил сам за себя: это был телохранитель. После короткой консультации с кем-то мой провожатый и я получили распоряжение идти дальше. Вернее, войти в дверь, которая располагалась слева.

Мы вошли в более просторную комнату. В ней не было ничего, кроме двух кресел и одного диванчика, было немного зелени и один музыкальный центр в углу. На столике лежали два мобильных телефона, а их владельцы сидели рядом, на наш приход они никак не отреагировали. Передо мной в пяти-шести метрах была широкая, обитая кожей дверь. Увидев ее, я сделала вывод, что за нею меня ждет тот самый человек, мой нынешний владелец, из-за которого я попала в Стамбул. Один из охранников указал мне на кресло, и я села. Время шло, ко мне никто не обращался, охранники разговаривали между собой, естественно по-турецки, и смеялись. Уверена, что и обо мне тоже заходила речь. Меня клонило в сон, несмотря на две выпитые чашки кофе, и я заказала еще одну. Тот тип, который пришел со мной, попросил немного потерпеть.

– Скоро вам предложат кофе, но не здесь, а уже там, внутри, – сказал он, показывая пальцем в сторону двери.

Тот, кто сидел внутри, как будто услышал нас. Дверь в тот же момент открылась. В ней появился человек лет пятидесяти. Одну руку он держал в кармане пиджака, который, несмотря на хорошее качество, сидел ужасно. Кроме того, этот тип был очень низким, не выше метра шестидесяти, с короткими кривыми ногами. Все в комнате встали, что я истолковала как жест уважения или страха, не важно, перед обладателем силы либо денег. Перед моим новым хозяином.

Человек все еще стоял в дверях и смотрел на меня. Он ничего не говорил. Я почувствовала, что полагается встать, и так и сделала. Он продолжал молчать, разглядывая меня с головы до ног. По выражению лица хозяина можно было догадаться: ему нравится то, что он видит. Через какое-то время он, продолжая меня разглядывать, что-то сказал тем типам, распахнул дверь и позвал меня в кабинет.

Кабинет был просторным, с двух сторон он был ограничен стеклянными стенами. Внимание сразу притягивал огромный стол, на котором было несколько телефонов, немного бумаг и фотография женщины и троих детей. Очевидно, это его семья. Справа стоял круглый стол с четырьмя креслами и стильной лампой посредине, немного дальше – стол поменьше, небольшой диванчик и два кресла. Кабинет занимал в среднем около пятидесяти квадратных метров. В углу стоял телевизор с огромным экраном.

– Как прошел перелет? – наконец обратился ко мне хозяин на безукоризненном английском.

– Спасибо, хорошо, – ответила я.

– Меня зовут Исмар. Я бизнесмен, родился здесь, в Стамбуле. Веду дела не только в Турции. Я узнал о вас от своих деловых партнеров. Вы, наверное, теряетесь в догадках, что вас тут ждет. Наверное, ни вам, ни мне не нужно объяснять наши отношения. Я купил вас за очень солидную сумму, и на то есть свои причины, разумеется. На одном из деловых обедов в Дубае мне в руки попали ваши фотографии, и я был восхищен вашей красотой.

В этот момент у меня в голове пронеслись воспоминания о том, как около месяца назад один парень фотографировал нас у бассейна во дворце хозяина. Значит, уже тогда было ясно, что гарем будет распродан, и начались приготовления к продаже девушек. Я слушала, а турок продолжал (теперь уже на «ты»):

– Они сказали мне свою цену, я узнал, что ты из Сербии. Я знаю кое-кого из Белграда, каких-то сербов, у меня с ними деловое сотрудничество, вызванное санкциями, которые введены в твоей стране. Мы ввозим товар через Болгарию, и, в общем, все идет неплохо. Не знаю, насколько ты в курсе происходящего, но не думаю, что ты много знаешь. На Сербию сейчас наложены санкции международного сообщества, она исключена из всех организаций, самолеты не летают в Белград, твои земляки не принимают участия в международных спортивных соревнованиях. Все это из-за войны в Боснии. Хотя меня все эти ваши глупости не касаются. Я мусульманин, но какое мне дело до Боснии? Для меня любимая страна та, где я могу больше заработать.

Я молча смотрела на турка. Откуда взялась война в Боснии? Какие санкции? Как такое может быть – чтобы самолеты не летали в Белград, что мы не участвуем в чемпионатах? Мне было совершенно непонятно. Что случилось с моими родными в Белграде? Какая там сейчас жизнь, если запрещены контакты с другими странами? Тысяча вопросов рождались у меня в голове.