Эстер Сегаль - Шизофренияяяяяяяя

Сижу я сейчас у себя дома за кухонным столом, к которому мне снова пришлось привыкать, и пишу эти строчки, покусывая намазанную маслом корочку.

Корочка – важный фактор противодействия моему решению, ведь она такая вкусная и хрустящая, что, кажется, просто воплощает здоровую радость нормального мира.

А меня вот тянет в ненормальный, в тот, который украли у меня таблетки.

И тут мы, наконец, подходим к главному – к моей идее.

Видите ли, после того, как меня подлечили (слово «вылечили» употребить не могу, ибо мой недуг неизлечим), я все больше и больше прихожу к выводу, что моя жизнь стала намного преснее, чем была тогда, когда я существовала в пограничном мире.

Там было интереснее. Там было ярче. Там не было границ для мысли, вообще никаких. И я могла погружаться в себя так глубоко, как хотела, совершенно не встречая препятствий.

Я могла обнаружить в заветных уголках собственного, как правило, нищенского в здоровом состоянии, «я» все что угодно и кого угодно.

Я могла пастись с кентаврами и летать на хвосте бумажного змея. Я могла вспомнить нехитрые тона первобытной песни и сама превратиться в тростниковую дудку, вырезанную нечаянным умельцем. И пропускать звуки через себя. И сама становиться звуком и на самой себе изучать воздействие себя как звуковой волны на скалы, дюны и кору древних кедров. И здороваться с эхом и чувствовать, как оно пожирает меня без остатка, чтобы изрыгнуть прямо в ухо пастушку, который все еще возится с дудкой.

И разве можно променять все это на очередь в булочную за свежим хлебом с хрустящей корочкой, которую потом так приятно намазывать маслом и класть в рот?

По зрелому размышлению (еще там, в больнице, хотя там и не было таких вкусных корочек), я пришла к выводу, что нет, нельзя!

И вот я сижу за кухонным столом, прислушиваюсь к редким звукам на лестничной площадке в тревожном ожидании патронажной сестры и еще раз сверяю свои нынешние ощущения с идеей. И что бы вы ни говорили, идея перевешивает.

Поэтому я буду придерживаться того плана, который выработала перед выпиской. Вот он.

Я хочу добиться невозможного.

Вернее, невозможным это считают врачи, я же убеждена, что этим словом называют лишь то, что пока не встречалось и не бывало, но обязательно еще будет и встретится.

Так почему бы мне не стать первооткрывательницей?

А открывать я собираюсь безвизовый режим между здоровьем и безумием. И я сама стану и обладательницей заветного паспорта, и пограничником, дающим добро на въезд.

Вы поняли? Я хочу быть и больной, и здоровой одновременно. Функционировать как здоровая: делать покупки в магазине, убирать квартиру, гулять в парке, оплачивать счета (у меня их пока еще целая куча в сумке и, вероятно, в почтовом ящике), устроиться на работу. Ну, что еще там делают обычные люди?

И при этом спокойно нарушать границы: лететь в себя и наружу, постигать непостижимое, превращаться в деревья и камни, надевать маски и срывать личины.

О, как мне этого не хватало в последнее время! Потому что я люблю свою болезнь. Я не могу без нее. И я не могу простить врачей за то, что они у меня ее украли.

Поэтому я выбросила выписанный мне рецепт в мусорное ведро у входа (нет, пусть уже будет «у выхода») в больницу (тогда – «из больницы»).

А выданное мне лекарство я использую хитро: буду все время снижать дозу, пока оно не сойдет на нет.

Так я решила. Чтобы не сразу свалиться в безумие, а потихоньку. Чтобы приучить себя к нему и войти в него плавно, как в прохладную воду реки. Не с вышки и с головой, а на цыпочках: сначала до щиколоток, потом до колен, по пояс и лишь тогда уже по шею. А голова пусть остается снаружи. Это самое ценное у меня – моя голова.

Ну, вы поняли, что это только пример. На самом-то деле, голова-то моя и будет основной участницей эксперимента.

И победить я смогу только в том случае, если ни патронажная сестра, ни лечащий врач в больнице не смогут разгадать моего плана и заметить признаков нездоровья.

Я, конечно, хитрая и считаю себя неплохой актрисой, но есть и опасность: когда привыкаешь жить без границ, в них потом трудно удержаться даже при желании.

Поэтому: да будет чудо!

И да здравствует шизофренияяяяяяяя!

Глава 4. Цель № 2

Вот еще кое-что.

И это очень важно.

У меня есть необходимость в прямо-таки… детективном расследовании. В частном расследовании, в тайном расследовании – уточню я.

Тема очень деликатная, поэтому прошу отнестись ко всему, что будет сказано ниже, с пониманием и без грубости.

Дело в том, что я беременна. Уже три месяца. Проблема только в том, что я не имею ни малейшего понятия, от кого.

И вот его-то (этого кого-то) мне и предстоит найти.

Не думайте, что я сумасшедшая.

То есть, конечно, да, я сумасшедшая. Сумасшедшая настолько, чтобы не помнить, кто отец моего будущего ребенка. Но не настолько, чтобы поставить перед собой неисполнимую цель. И хотя вам может показаться, что найти того, не знаю кого, невозможно, я уверена (ну, есть у меня такое чувство), что я с этой задачей справлюсь.

Во-первых, я проанализирую все возможные ситуации и всех известных мне мужчин. Вероятно, одного только этого логического подхода окажется достаточно, чтобы найти искомого отца моего ребенка.

Во-вторых, я очень рассчитываю на свою память, которая в данный момент, замученная лекарствами, беспробудно спит, но как только я вернусь за границу нормы, надеюсь, воспрянет и подскажет мне необходимые для расследования детали и образы.

В-третьих, есть еще и интуиция, и случай. И если не логика и не воспоминания, то они-то уж точно помогут. Почему-то я очень сильно верю в то, что тот, кого я ищу, обязательно снова появится в моей жизни и тогда – я его точно смогу узнать.

В-четвертых… Это, конечно, уже малореально, ибо если бы было реальным, то уже, наверное, произошло бы. Но все-таки, кто знает?

В общем, в-четвертых – это если тот мужчина разыщет меня сам. Ведь он-то, наверное, все помнит, потому что странно было бы, если бы мы потеряли память одновременно.

Ну что? Вы согласны с моими аргументами?

Даже если нет – я все равно буду пытаться, и тогда посмотрим, получится у меня или нет.

А еще вас, наверное, удивляет, почему я не избавилась от этого ребенка.

Не скрою, были у меня такие мысли.

Когда я пришла в себя и врач посчитал меня достаточно стабильной, чтобы воспринять столь серьезную информацию, он сообщил мне о беременности.

Я в тот момент была поражена и расстроена. Даже плакала.

И потому, что почувствовала себя ужасно одинокой и неготовой к такому испытанию.

И потому, что испугалась за моего ребенка: а вдруг он тоже родится больным?

И потому, что мне в голову пришла ужасная мысль: если он, да, родится больным и два наших сумасшествия не совпадут, то мы никогда не поймем друг друга и будем обречены бродить в разных мирах бесконечной вселенной разума. И с этим мне было сложнее всего примириться.