Татьяна Харитонова - Мамкино наследство

-Наследство? Не врешь?

-Не вру. Сестра Лидка написала. Вот письмо. Поеду.

-А бутылка зачем? Если едешь?

-Как без бутылки. Ты че?

-Ладно. Ты у меня постоянный клиент. Только поэтому и иду навстречу. Анька нырнула в недра коридора. Палыч судорожно сглотнул слюну. Анька вынырнула с пластиковой поллитровкой, протянула:

-Ну, гляди, не расплатишься, больше не получишь.

-Обижаешь, Анюта. Разве ж я тебя обманывал?

-Иди, иди! Наследство то хоть большое?

-Большое! Заживем теперь.

-Гляди, меня не забывай, а то разбогатеешь, здороваться перестанешь…

Петруха защел домой. Нашел старый рюкзак в ящике на балконе. Стал собирать вещи: бельишко в шифоньере. Хотел костюм свой парадный с плечиков снять – да передумал. Куда в деревне костюм? Вытащил его на белый свет, полюбовался. Костюм шерстяной, австрийский, лет двадцать назад купленный, а все как новый. Нечего Зинке оставлять. Свернул вместе с плечиками, завернул в газету да еще скотчем закрепил, чтобы не развернулся в рюкзаке и не замарался. Рядом старые комнатные тапки засунул, бритву, щетку зубную, кусок мыла хозяйственного на полке в ванной, Зинке оставил туалетное. Полотенце снял прямо с крючка. На кухне в шкафчике нашел пачку соли. Соль - всему голова. Нашел пакет риса и перловки, отсыпал себе того и другого в пакет. В холодильнике было пусто. В морозилке лежал кусок сала. Взял. Зинке не оставил. Не пропадет без сала, а ему там пригодится. Поллитровку засунул в боковой карман, чтобы ближе была. Собрался быстро. Осталось записку написать. На полях газеты написал коротко и ясно:

-Я в деревню! Прощевай!

***

-Петрович! Ты про письмо слышал?

-Слышал! Как же?

-Что теперь будет?

-А что будет. Пропьет икону, точно пропьет.

-Тьфу ты! Накаркаешь. Может, остановится?

-Мечтайте, старые романтики. Чудес на свете не бывает.

-Молчи, Тарасовна. Молчи. Итак тошно.

-Знаете, на меня вчера газетку постелили, а потом и оставили. Прочитала на досуге. Послушайте:

-Если разница между продолжительностью жизни мужчины и женщины более 10 лет - это сверхсмертность. Так бывает обычно во время войны.

-Так не война вроде. Войну пережили.

-Вот-вот. А водку не переживем. Она нас переживет, если не остановимся. Что там дальше писали, Тарасовна?

-Для угасания нации надо выпивать 8 литров алкоголя на душу населения. А у нас 15.

-Это как «на душу»?

-А так. И на младенца, и на старика поровну.

-Не шутишь, Тарасовна?

-Так ведь не до шуток. Каждый вечер на мне эти литры разливаются. Скорее бы зима. Ведь пьют каждый вечер. Бутылок подо мной – полюбуйтесь! В 1914 сухой закон приняли, так и выпивалось тогда всего 4,8 литра на душу. А сейчас никто и не чешется!

-Так ведь и Горбачев устанавливал сухой закон, а что толку?

-Был толк! Был. Продолжительность жизни увеличилась, преступность сократилась.

-Были и перегибы, виноградники вырубили. Зачем?

-Были. Да и не объяснили людям ситуацию. А слово «борьба» людям надоело. Надоело бороться. Хотелось просто жить.

-Да, а какая жизнь? Ведь все преступления по пьянке совершаются. Вон вчера в двенадцатой квартире пили, потом какой – то чумной за добавкой помчался, а потом заварушка такая! Неотложку вызывали. Пьяная драка.

-Эх! Молчите. В тюрьме мужики у нас дольше живут в три раза! Это факт. Статистика. Там не пьют в таких количествах. Вот вам и сухой закон.

-Вот выпускной был недавно. Всю ночь гуляла молодежь. Да не просто гуляла.

-Я, кстати, из той же газеты прочла. Решили подсчитать, до какого возраста доживут выпускники этого года. В Англии до пятидесяти лет доживут девяносто процентов детей, а в России всего сорок.

-Остальные станут алкоголиками?

-Да в том то и дело, что нет. Алкоголиков из них всего 2-3 процента, а остальные просто пьющие, празднующие все праздники, встречи, юбилеи, те, которые по сто граммов за ужином, те, которые невинно пивка с рыбкой, те, кто на рыбалке «Как не выпить?».

-А те, кто под борщ горилку и под шашлычок коньячок?

- И эти! Водка так прочно вошла в культуру, что без нее не мыслят ничего! Трезвенник считается ненормальным человеком, не таким, как все. Смотрят на него, как на шпиона.

-Это точно. Не пьет, значит болеет. Смотрят с жалостью и сочувствием на бедолагу.

-С ног на голову перевернулось.

-Да Россия всегда пила!

-Неправда ваша. В деревне пьяница был один. И все его жалели, жене и детям помочь старались. А теперь ни то, что пьяниц, деревни нет. Вымерла деревня. Сначала мужики вымерли, а потом и деревня матушка. Кормилица наша.

***

Петр Палыч доехал на трамвае до конечной и пошел к автобусной остановке. Болело сердце, тяжелым камнем бухало под лопатку. Но водка в кармане рюкзака придавало бодрости и уверенности. На остановке было много народа, в основном толпились дачницы - женщины в платочках с сумками на колесиках. Мужчин не было. Палыча встретили неодобрительными взглядами. На дачника он походил мало, а если и дачник, то понятно какой. Тот, который не против чужим поживиться. Да еще из кармана его видавшего вида рюкзака выразительно подмигивала бутылка.

-Чего ждем, бабулечки? - бодро поздоровался с дачницами.

-Тоже мне, внучек сыскался, - отозвалась женщина в зеленой горошковой косынке, - тебя дожидаемся. Давно никто не шнырял по грядкам.

-Ты че, красавица, я домой еду, в отчий дом.

-То и видно, что в отчий дом! Ждет он тебя, с бутылкой, да не дождется никак.

-А ты не смотри, может это вода!

-Может! Сам сказал «может». От тебя водой разит за версту. С чертова родника.

-Эх вы, бабы. Вам бы только обругать. А я ведь, правда, домой. На Кудиново будет автобус?

-Будет, куда он денется. Через минут десять и будет. А там куда?

-Я родом оттуда. Дом возле леса.

-Развалюхи там возле леса, а не дома.

-А ты откуда знаешь?

-Знаю, раз говорю. Сама оттуда.

-Вот и хорошо, вот и поедем вместе.

Женщина бочком отдвинулась, а потом и вовсе отошла к киоску, подволакивая свою сумку на стершихся колесиках. Там она долго разглядывала пестрое содержимое – бутылки с водой, пивом, коктейлями, ворохи жвачек, чипсов, сухариков, рыбок к пиву.

-Слышь, красавица, - Петр Палыч подошел к киоску, - а ты сама не из Кудинова? Что-то ты мне знакомая?

-Я же сказала - оттуда, только давно в городе.

-Так, и я оттуда. Петька Иваненков.

Женщина удивленно перевела взгляд с витрины на Петра, всмотрелась, словно припоминая, сморщила брови и, пораженная неожиданным открытием, прошептала, чтобы не слышали остальные дачницы:

-Сынок тети Кати Иваненковой? Царствие ей небесное. Она же крестная моя. Стой! Ты же Пашкин брат. Точно! Вас же двое было.