Без автора - Русуданиани

Поблагодарил ее Джимшед и сказал: «Дай мне пока немного еды, чтобы я мог привести в чувство Бепари, она истаяла от страха и исхудала от голода. С трудом довел я ее, обессиленную, и оставил у городских ворот. Ты приготовь мне пищу, а я уеду через три дня. Если до тех пор прослышит про то царь — хорошо, нет — больше я ждать не смогу». Дала старуха Джимшеду две лепешки и сама пошла за ним: «Где ты остановился, покажи мне», — просит. Отвечал он ей: «Матушка, ты лучше моего этот город знаешь, я едва донес царевну до того дома? что близ башни стоит. Сейчас мы расположились там. Пока Бепари не поправится, никуда мы оттуда не двинемся! Ступай, поскорей приготовь нам еды и приходи туда, может, увидев тебя, царевна развеселится». Обманом вернул он старуху в дом, а сам стегнул коня и поскакал к нам. Мы ждали его внизу, у дороги. Немного поели. Сел царевич на моего коня, я сзади примостился, на свою лошадь усадил он Бепари, и поехали мы, не дожидаясь ни старухи, ни пищи.

А старуха, приготовив еду, пришла на условленное место и, не встретив нас, обошла весь город, но никого не обнаружила. Села и написала обо всем подробно царю. Был у нее, оказывается, в помощниках один колдун, который уходил и приходил невидимкой. Пока мы находились у нее дома, она не могла его вызвать, а когда мы сражались с драконом, не до того ей было и времени не могла выбрать, чтобы обо всем сообщить царю, а теперь написала она так: «По повелению вашему на самом царе хатайском испробовала я свои чары, и не по моей воле случилось все то. На мою беду, появился в вашем царстве дракон, который заставил вас бросить свой славный престол и дочь, подобную солнцу. Ты при казал мне, и я не посмела ослушаться — осталась затем, чтобы служить твоей дочери и избавить ее сердце от страха перед драконом, а дракона ублажить сладкими речами и обилием еды. И устроила бы я все как нельзя лучше, но ныне пришел сын хатайского царя, еще безбородый юноша, но головой достигающий облаков, с голосом, подобным небесному грому. Лик его светлее солнца, зубы — жемчуг, уста — коралл, стан его — движущийся кипарис. Человек не в силах воздать ему должную хвалу. Горячностью подобен он сидящему на колеснице Зуалу [40] Зуал (араб, «зохал») — планета Сатурн, предвестник несчастий. . Много палаванов довелось мне видеть при твоем дворе, а также без счета в чужих странах, одних сама видела, о других слышала, но подобного всадника — закованного в панцирь, держащего поводья, заносящего саблю, разящего мечом, пускающего дождь стрел и мечущего палицу — не видала нигде, да и не слыхивала о таком. Так испытан он во всяких делах, что моря не боится, дэвов и драконов, так же как и людей, не пугается. Если увидишь его сидящим верхом, скажешь: «Как может прийти в голову кому-то покорить его, тому, кто ополчился против него, не помогут сила и прочность щита».

Явился Джимшед и, увидев пустым твой престол, стал куражиться и все разорять. Когда он пришел ко мне, я спала, застал он меня врасплох. С царевичем был его слуга — ростом еще выше его, с гневным и злобным ликом. Налетел он на меня, как разъяренный волк, посадил на цепь, а сами они пошли биться с драконом. Прошло два часа, и царевич вернулся. Убил он дракона и вызволил вашу дочь. Меня отпустил и рассказал о смерти своего слуги, но обманул меня: Бепари не показал и сам исчез. Но знай, царь, что спаситель подоспел вовремя, иначе через два дня царевна или дракону досталась бы, или умерла от страха. От великой опасности избавил витязь царевну, но посрамил тебя, славного царя, и твое войско: два молодца разгромили твой престол, словно не было у него вовек хозяина. Твою красавицу-дочь увезли, как пленницу безродную, со связанными руками. Теперь самое время твоим вельможам доказать свою преданность, а твоим многочисленным воинам проявить отвагу и мужество».

В тот же миг это известие достигло царя. Как узнал он о похищении дочери, потемнел пуще адского дыма и вспыхнул, как огонь. Велел он войску снаряжаться.

Мгновенно собрался: сели они на коней и отправились в погоню за нами. Мы же ничего этого не знали и ехали себе беспечно по дороге. Но Бепари все назад оглядывалась и вовсе не веселилась. Я же и тогда, когда мы выехали из Хатая, по ночам не спал, сторожил. Сейчас ехали мы уже целую неделю. И подумал я про себя так: «Если бы что-нибудь случилось, то уже случилось, но раз ничего нет, значит, бог на нашей стороне и эту ночь я могу отдохнуть». Расположились мы на ночь, поужинали. Рядом был небольшой лесок, уложил я их на опушке, коней на лугу привязал и сам около них держался. Хотел было я кольчугу снять, но передумал и решил: «Дай уж сегодня так лягу». Только прилег, дурной сон мне приснился. Я поспешно вскочил, огляделся: кони мирно паслись. Подошел к царевичу. Он спал спокойно. Опять обошел все вокруг — нигде ничего. Поглядел я на дорогу, по которой мы приехали. Ночь была светлая, и увидел я пыль на дороге. Догадался, что это приближается войско. Забилось у меня сердце, закипел рассудок. Ничего не сказал я царевичу, сел на Невезучего, приготовился к бою, навострил меч, обнажил саблю и так закричал, что и лев бы испугался. Врезался я в рать, и над кем занесу руку — живым не остается. Кто уцелеет под ударом моей сабли и палицы! Пройти нельзя было из-за груд мною убитых, кровь текла потоками, и все поле стал алым от крови. Прошелся я по войску, словно разъяренный лев по стаду диких мулов, но мешали мне горы убитых, и надоело мне мечом и палицей размахивать. Взял я копье и так поддевал им воинов, как ветер подхватывает лист. Разбрасывал я их туда и сюда. Удивлялись люди моей отваге и восклицали: «Этот человек — камень, высеченный из алмаза, человеку из плоти [и крови] такое не под силу».

Те, что уцелели, не устояли передо мной, бросились наутек, отчаявшиеся, лишенные надежды, истаяв от страха, пожаловались своему царю на то, как я разделался с ними. Как он услышал, рассудка лишился от досады, рассердился на них: «Не болтайте, убирайтесь вон, не оставайтесь в моих владениях! Один всадник — не ярый слон, чтобы стольких воинов перепугать. Как вы смели прийти опозоренными?!» А я вернулся на свое место как ни в чем не бывало.

Наступило утро, и царевич проснулся. А я около него другую лошадь привязал. Он, как увидел ее, спросил: «Кто тебе этого коня дал?» — «Оденься, — отвечаю. — Садись на коня и увидишь много других таких же, и тогда я тебе все объясню». Сказал он: «Что ты шутишь, скажи мне правду!» Сказал я ему: «Прибыло войско вашего тестя. Вы спали, и я не стал вас будить и встретил их, на мой взгляд, как подобало. Разве это поступок справедливого человека и благородного государя: на спасителя дочери, берущего ее в царицы Хатайской страны, наслать войско с наказом убить его!»

Как услышал царевич, удивился и, как был в одном архалуке, сел на коня и объехал поле брани. Сначала он рассердился на меня: «Почему не сказал мне? Если бы одолело тебя такое огромное войско, что за отвага это была бы!» Потом поблагодарил он меня и удивился, что я стольких сразил. Вернулись мы, и он усердно хвалил меня перед Бепари. Сели мы и радостно вкусили хлеба. Обнял [Джимшед] Бепари, поцеловал ее солнечный лик и сказал: «На сей раз Кераг дал отпор твоему отцу, я бы не поднял на него меч и впредь не готовлюсь к битве с ним, если только он не станет преследовать меня. Но если он не оставит меня в покое, обещай не обижаться на меня, я постараюсь не быть в долгу».