П.А.Сарапульцев - Смысл жизни человека и государства

Действительно, сам по себе авторитаризм в нашей стране исчезнуть не может. Тем более, что значительная часть Российских граждан, не избавившаяся от коллективистского мышления, придерживается убеждения, что”наиболее отталкивающими своими чертами тоталитарные режимы обязаны исторической случайности,.. разве не могут оказаться во главе такой системы (если она необходима для достижения грандиозных целей) порядочные люди, которые будут управлять в интересах всего общества?” В конце концов “тоталитаризм одинаково может творить добро, и зло, а на какие цели его направить - зависит исключительно от того, кто будет диктатором”.

К несчастью, все “худшие черты… тоталитарных режимов - это не случайные побочные явления, а неизбежные следствия тоталитаризма, которые рано или поздно обязательно проявятся”. И речь идёт даже не о том, что к власти (причём неограниченной власти) после очередных выборов придёт хитрый подлец или самодур, и даже не о том, что у действующего вполне порядочного президента произойдёт какой-нибудь микроинсульт, способный как минимум резко обострить черты личности человека, а как максимум принципиально изменить его психологию. Всё дело в том, что любому даже “демократическому государственному деятелю, занявшемуся планированием экономики, вскоре придётся возложить на себя диктаторские полномочия, либо отказаться от своих планов”, а в тоталитарном обществе, где “государство поставлено выше личности … где всё общество поставлено на службу нескольким конкретным целям”, и где тотальное большинство людей, развращённое тоталитарной пропагандой, готово жертвовать всем ради достижения этих целей,”неизбежно, что жестокость становится в какой-то момент долгом, что действия возмущающие душу, - например, расстрел заложников или убийство стариков и больных, - начинают казаться простой целесообразностью, что насильственное вырывание с насиженных мест сотен тысяч людей превращается в политическую необходимость, одобряемую всеми, кроме жертв”.

Поэтому попытки проправительственных “истинных русских демократов”, типа Виталия Третьякова (63), доказать, что “будущая… российская политическая система… не будет… калькированной с французского или американского образца”, а “будет именно русская политическая система, всегда немного традиционная и всегда отчасти футуристическая, поскольку во внутренней политике России… всегда будет несколько больше авторитаризма, чем во Франции или Германии. Просто потому, что Россия пространственно больше, что у нас сильны соответствующие исторические традиции…”, не имеют под собой никаких серьёзных основ, кроме желания угодить мнению высокого начальства.

На самом деле менталитет российского народа уже изменился за прошедший после установления демократии относительно короткий период и начинает приближаться к менталитету развитых капиталистических стран. Так по данным исследовательского центра портала SuperJob.ru: в 2008 году 78% наших граждан (а в 30-40 летнем возрасте - 82%) стали понимать, что недостаток финансов - это мотивация для того, чтобы трудиться больше и лучше, и только 16% готовы умерить свои потребности и ждать, когда государство придёт им на помощь.

Принципиальным подтверждением этому является и данные исследований Тартуского университета, доложенные на 14-й Европейской конференции психологии личности. При проведении репрезентативного психолого-социологического исследовании, в котором участвовали 40 российских вузов и были опрошены 11 тысяч этнически русских, проживающих от Камчатки до Карелии, выяснилось, что никакого стереотипа русского человека или специфического “русского духа” не существует. И поэтому, по мнению профессора Тартуского университета Юрии Алика: “оправдывать какую-нибудь политическую систему тем, что таков русский народ, или что демократия и другие формы западной жизни русскому противопоказаны, - чистая демагогия” (64).

Постскриптум

Глава уже была практически закончена, когда в мире разразился всеобщий экономический кризис, который достаточно точно выявил реальное отношение наших граждан к существующей власти. А именно от степени доверия граждан к своей власти в прямую зависит как тяжесть разразившегося кризиса, так и скорость выхода из него. Для подтверждения этого вывода сравним необходимые условия выхода из кризиса, достаточно точно отражённые в статье “Кризис и модернизация” сопредседателя Совета по национальной стратегии Иосифа Зискина, и поведение, а самое главное - причины поведения тех, от кого действительно зависит, когда и как мы будем из него выходить:

“Кризис, как и разруха, коренится в головах. Для его одоления мало наладить финансовый кровоток. Нужно, чтобы все агенты экономической жизни поверили в свои перспективы в новых условиях, не изымали активы из оборота, не бежали из страны…

Кризис безжалостный, но безошибочный диагност, выявляющий все дисфункции институциональной системы… При стабилизации, выстраивании властной вертикали было достаточно контроля за действиями ключевых игроков, блокирование выхода за определенные рамки. Для полноценного преодоления кризиса нужно доверие к мотивам и методам руководства страны. Доверие, способное побуждать активную часть общества к позитивным действиям в экономике, политике и социальной жизни. Иначе все “игроки” будут искать обходные пути” (65).

Ну и каково же оно - доверие к существующей власти? В 2008 году из России утекло рекордное количество средств - 130 млрд. долларов (это при размере внешнего долга, который должен быть оплачен в 2009 году, 150 млрд. долларов). Причём даже “простые” граждане, не доверяя своему государству, только в октябре 2008 года скупили 16 млрд. долларов (66). Вот и ответ на вопрос об уровне доверия к своему государству. Если народ безмолвствует, то это ещё не говорит о том, что ему всё нравится в его правителях и их политике.

Интересно, что только кризис заставил государство обратить своё внимание на неэффективность государственной экономики. Так уже в августе 2009 г. президент был вынужден поручить Генпрокуроре и своему контрольному управлению как госкорпорации распоряжаются вверенными им деньгами и имуществом, и на основании этих данных сделать вывод - нужны ли они как класс. Более того помощник президента Аркадий Дворкович, выступая перед студентами Международного финансового университета, вынужден был констатировать: “Чтобы достичь результатов, необходимо привлекать специалистов с рынка, эти компании должны стать рыночными, тогда и не будет стоять вопрос об их статусе” (67).

Конечно, сторонники огосударствления экономики могут возразить: на Западе тоже есть госкорпорации, и никто там не возражает. Да, “госкорпорации есть и на Западе. Имеют единую законодательную базу. Создаются на время. Полностью открыты. Отчитываются перед парламентами. Дотошно проверяются аналогами нашей Счётной палаты. Дальнейшая судьба - приватизация активов… С выгодой для бюджета” (68). А у нас суверенная демократия не может копировать такой чужой опыт: “Государство снабжает ГК каким-то имуществом. Тут же с ним расстаётся. Поскольку оно переходит в собственность получателя… Госкорпорация должна раз в год отчитываться перед правительством. И всё. Всех прочих любопытных, включая депутатов, она вправе послать куда подальше… Чтобы ни делала госкорпорация, банкротство исключено… возможные убытки должны покрываться бюджетом… А, извините, почему? Ведь добро наше общее” (68). Нет не общее. В авторитарном государстве оно в первую очередь государственное, причём распоряжается им чиновничье-государственный аппарат, а не народ или его реальные представители.