Санин Евгений - Чудо - из чудес

Сергей Сергеевич посмотрел на сына, затем на опустевшую без фотографии полку и вздохнул:

— Так вот оно в чем дело… Мама, что ли уже здесь преуспела?

— Почему мама? — возразил Стас. — Мы и сами с усами!

— Скорее, эта шутка твоя с бородой!

Сергей Сергеевич наклонился к сыну и, понижая голос, сказал:

— Пока мамы нет, я вот что тебе скажу. Это мой долг и перед тобой, и перед Леной, лучше которой, как я убежден, тебе никогда и нигде не найти. За любовь надо бороться!

Стас с удивлением взглянул на отца.

До чего же они похожие с мамой.

Даже некоторые слова у них одни и те же.

И — разные!

— Ты же ведь весь в меня, — словно бы уговаривая, продолжал отец. — И мы с тобой — однолюбы! Ты хоть что-нибудь сделал для того, чтобы спасти свое счастье?

— Ну… попробовал все разузнать через Ваню, — признался Стас.

— И что?

— Да его даже к телефону не подозвали!

— Что — рана открылась? Точнее, раны! — обеспокоился — теперь уже о Ване — как никто другой чуткий и сострадательный к чужой боли Сергей Сергеевич.

— Нет, просто он, видать, на чьей-то свадьбе гуляет.

— Надеюсь, не на своей? Рановато еще ему после такого ранения — шутка ли, на гранату, чтобы других спасти, лег — прыгать и бегать.

— Да нет, он бы предупредил! Единственное, что я узнал — из госпиталя его выписали.

— Ну, тогда до своей свадьбы, тем более, все заживет! — сразу успокоился Сергей Сергеевич и снова вернулся к главной теме. — Допустим, ты не станешь сейчас бороться… отвлечешься другими делами… может, даже запретишь себе думать о ней… потом женишься. Но — полностью счастлив уже не будешь. Мне, например, очень повезло с мамой. Но я знаю и одного человека, у которого есть все: слава, почет, деньги — а личного счастья, как ни крути, нет!

«Постой-постой… — вдруг промелькнуло в голове Стаса. — Отец в последние годы очень сдружился с Владимиром Всеволодовичем… Ходит к нему в гости… В кабинете у того, прямо над рабочим столом, висит фотография Насти — жены его друга, отца Тихона, до того, как он стал старцем-монахом… Владимир Всеволодович никогда не был женат — до самой смерти старенькой матери так и коротал с ней холостяцкую жизнь… И теперь живет один... А это значит…

И он спросил:

— Ты это… про Владимира Всеволодовича?

Отец слегка замялся и, не желая ни лгать, ни отвечать прямо, сказал:

— Как говорили в древности — ты сказал.

Стас с некоторым удивлением посмотрел на отца.

Вот что значит общение с историком!

Ведь мало кто знает, что этот словесный оборот на Древнем Востоке, который, кстати, упомянут и в ответе Иисуса Христа — Понтию Пилату, означал весьма осторожный, но утвердительный ответ.

То есть, в переводе на наш современный язык это звучало бы:

«Да, это так!»

Судя по позвякивающим звукам из-за двери, мама уже налила им чай и теперь размешивала в бокалах сахар.

Мужу — пять ложек.

Мозг академика должен получать достаточную поддержку.

Стасу пока три.

Сергей Сергеевич тоже заметил это.

И, виновато покашляв, сказал:

— Ты только вот что… Маме о том, что я тебе сейчас сказал, не говори.

Стас невольно покраснел.

Был у него в детстве случай.

Когда он перед тем, как на несколько дней сбежать от обиды из дома под новогоднюю ночь, сгоряча выдал секрет отца, который доверил ему спрятать деньги, что копил маме на шубу.[3]

Вот ведь как в жизни бывает…

Стоит один раз подвести, и доверие после этого может быть подорвано надолго.

Если не навсегда.

Но по отцу было видно, что это он напомнил не из-за того, что когда-то между ними было. С его незлобивым и быстро отходчивым характером он наверняка уже все забыл.

А предупредил сына, просто не желая обострять отношений с женой.

Он радостно встретил ее, входящую с подносом.

Заботливо взял его у нее.

Поставил на стол.

И, потирая ладони, словно ни в чем не бывало, сказал:

— Ладно, попьем чайку и будем вставать на молитву!

— Как — опять? — возмутилась мама. — Да ты же ведь сам говорил, что ребенку лежать надо!

— Правильно, пусть этот «ребенок» лежит, нечего ему во время молитвы о ногах, как бы не упасть, думать! — выделяя нескрываемой иронией слово «ребенок», охотно согласился отец. — Сегодня я по молитвослову читать буду. Господь ведь что сказал человеку — дай мне не ноги, а сердце!

И, не давая маме возразить, добавил:

— Ты думаешь, это я пилюлями да таблеткой его сегодня вылечил? Или других своих пациентов? Да мы, врачи, если хочешь знать, только помогаем больным. А лечит — сам Бог!

7

Владимир Всеволодович, словно впервые видя, поглядел на Стаса…

На следующий день Сергей Сергеевич, к явному недовольству мамы, разрешил сыну немного пройтись, развеяться.

Но только не в университет или институт.

Даже в магазин и то не стоит.

— А к Владимиру Всеволодовичу мож… — осторожно спросил Стас.

— …«но»! – охотно подхватил отец. — Только не надолго.

Впрочем, он мог бы и не напоминать об этом.

У постоянно занятого работой Владимира Всеволодовича и так долго не засидишься!

К тому же, он не любил, чтобы к нему ходили просто так, без серьезного повода.

Стас озадаченно почесал затылок.

Что делать?..

Нести на литературно-историческую консультацию в этот раз ему было совершенно нечего.

Роман в прошлый день не то чтобы не писался.

Но даже не обдумывался.

Правда, у него скопилось много книг, которые он брал из огромной библиотеки Владимира Всеволодовича.

А еще… были две магазинные монеты, которые он вот уже несколько вечеров никак не мог точно определить.

На одной, совсем дешевой, круговая надпись не уместилась при чекане. Можно было атрибутировать ее, как рядовой антониниан правителя Галлии Постума. Либо принять за монету другого провинциального императора — Викторина. И выставить, как это просил сделать клиент, за копейки. Но что-то мешало так сразу это сделать. Уж слишком портрет относительно молодого императора не походил на солидного, длиннобородого старика Постума или, как правило, насмешливого Викторина.

Другая монета — огромный, прекрасно сохранившийся сестерций Нерона — наоборот, была очень дорогой.

Но… явно вырезанной и отчеканенной не в античные времена.

И в то же время, судя по крепкой, тонкой, абсолютно подлинной патине, не современной подделкой.

— Вот! — обрадовался он, найдя действительно серьезный повод.

И уже через полчаса был в кабинете академика.

Поздоровавшись с гостем, Владимир Всеволодович первым делом красноречиво посмотрел на старинные — с густым мелодичным боем — часы.

Это означало, что у Стаса было пять, максимум десять минут.

Но, присмотревшись к нему, спросил:

— У тебя что-то случилось?