Виктор Соколов - Мастерская Бога

Но я Лутавину не верил

И по-ребячьи не любил.

Я понимал -

Он, впрямь, мне чуждый.

Живет,

Меж сильными мечась.

Должно быть,

Сердцем детским чуял:

«... Хиляк... - обманет

В трудный час».

Опять тащилась

Жизнь по кругу,

Справляла таинство свое,

Под мужиков глухую ругань

Работой полнясь до краев.

Опять

С рассвета до заката

В обрямках зековских

Пестры

На сопке голой и покатой

Герои наши жгли костры.

Хрипя вгрызались

В скальник стылый –

Тесали контуры лица.

И,

Наступая с фронта, с тыла,

Гранит рубили без конца.

Казалось,

День и ночь мешались –

Несли то морок, то мороз...

Насколько

Глыба сокращалась –

Настолько

Бюст объемно рос.

А вместе с ним

Под стук каменьев,

Слетавших вниз

Из гнезд своих,

Росло ваятелей уменье.

И то, что в душах жило их –

Добро и зло...

Оно извечно

Давалось жизнью неспроста.

И теплилось сперва

Как свечка

Пред горьким образом Христа,

Оно росло

И проявлялось.

И тайна, явью становясь,

Подчас

В свободных снах являлась,

Налаживала робко связь.

Они работой жизнь решали.

Упорно шли

вперед...

Вперед...

В пути преграды сокрушали –

Должно быть,

Наступал черед.

Один, второй –

Кайлой, зубилом.

И каждый потом снег кропил.

Их время,

Время торопило.

Да и начальник торопил.

Начальник навещал их часто –

И зависал над их душой.

Он был глазастый и ушастый,

В своих делах

Мастак большой.

Он говорил порой Чугаю:

- Ну, много сделали?

Кажи...

Горшки не боги обжигают –

И я смогу,

Лишь прикажи.

Знать,

Он себя в спецы зачислил.

«А што? -

Решил Чугай тогда, -

Мы подведем,

Чтоб наши мысли

Он нам советовал всегда.

Вождя мы в профиль

Высекаем -

К дороге левою щекой.

А правой…

Там попорчен камень –

С той стороны он не такой.

Придет начальник,

Успокоит.

Хозяин -

Он решает сам...»

Бюст левой целою щекою

Предстал с дороги Их глазам.

С любого места, - Часть за частью

Он сторону одну... являл.

Сказал начальник:

- Ваше счастье... -,

Им, значит,

Милость объявлял.

Чугай смолчал.

В нем мысль бродила:

Задумки распахать целик.

Мысль

Выход в камне находила,

Который был и так двулик.

Должно - он, мастер,

Словно Фидий,

Познал ваянье до конца.

И в камне,

Словно в жизни видел

И свет, и тень,

И... два лица.

А на дворе

Декабрь отвьюжил.

Там за морозным январем –

Февраль

Ветрами снег утюжил.

Но вешним солнцем озарен,

Март снег сосал,

Слюну пуская.

Затем настали холода.

Скалы заледенели скаты.

И

Привалила к ним беда.

В письме следов

Чужую строчку

Лутавин как-то увидал.

Он позабыл об этом тотчас,

Видать значенья не придал.

Иль, может, думал –

Обойдется

Ну, зек прошел...

Ну, что с того...

Случиться

Худшему придется,

Узе коснется не его...

Другим -

Несчастью быть покорным.

Другим -

Влачить себя в тоске.

Над пропастью

Бездонно-горной

Висеть подчас на волоске.

Мы лишь себя оберегаем

(такие странные дела).

Уже Лугавина с Чугаем

Судьба, как рельсы, развела.

С косой старуха

Смотрит косо.

Жизнь чья-то –

Грошевая медь.

На полной скорости

С откоса

Кому-то поездом греметь.

Чугай,

Дотошный в каждом деле,

В раздумьях о добре и зле,

Тупой надрез ножом кудели

Найдет в веревочном узле.

Присядет.

Досмолит окурок.

Поймет, прикинув что к чему:

«Братва» рукой отпетых урок

Сюрприз готовила ему.

Он и другое понимает,

Сглотнуть пытаясь горя ком:

Кого-то здесь напоминает

Злой почерк –

Он ему знаком.

Враз память напряглась

И сникла.

И в миг прозренья своего

Во тьме лицо... Хмыря

Возникло -

Он понял - здесь не без него.

Хотя и мерзко мог

И гадко

Предметом

Для потехи стать.

Он скроет шаткую догадку –

Зачем

Бессмысленно болтать?

Во-первых:

Просто не докажет.

Слова же могут извратить.

И во-вторых,

Пожалуй, скажут:

Погибшего не возвратить.

Лутавин бил по камню смаху,

Себя к вершине привязав.

Лутавин в такт ударам

Ах-хал...

И щурил шалые глаза...

На голову взирал угрюмо,

Она вздымалась над скалой.

Захлестнутый тяжелой думой,

Срубал

Гранита верхний слой.

Тоска-червяк

Вгрызалась в душу

И ела-ела жизнь подряд...

Он задержался -

Ритм нарушил -

Видать, кончался сил заряд...

Кумекнул –

Раскисать опасно.

Решил судьбу упередить.

Ежеминутно, ежечасно

Он должен за собой следить.

Он должен выжить

Всем напастям

Назло -

Поскольку он рожден

Не для того,

Чтоб подлой властью

К скале был стылой

Пригвожден...

Не для того

Века нередко

Лизали зад, кому могли

Пра-пра-невидимые предки,

В колене корень берегли.

Несли огонь

Сквозь ночь потемок –

От тех

И вот... до этих пор...

Не для того,

Чтоб их потомок

Подставил шею под топор

Каких-то

Сталинских ежовых –

«Он» оплатил

Свободой мзду...

И верил... Верил...

Верил... снова

В лихую тайную звезду.

... Спеша ударить,

Он под вздох свой

Откинулся за край скулы

И замахнулся...

Но подошва

Скользнула

С выступа скалы.

Веревка... лопнула.

Он резко

Рванулся...

Край перил задел.

И жерди

подломились с треском.

И он

В провал их загудел...

Чугай

Бежал

С застывшим взглядом

К их

Разграничившей меже.

Ведь рядом же,

Лутавин, рядом,

Но не настичь его уже...

Чугай бежал.

Кричал беззвучно,

Беды сполна не осознав.

В глаза вплывали

Камни кучей.

Горела снега белизна.

Там под скалой

Лежал Лутавин

Червём, что поперек пути

Пополз...

И шиной был раздавлен...

И...

От судьбы хотел уйти.

Так, заблудившийся, -

Кругами

Бредет, покуда хватит сил...

Лутавин медленно ногами

Перебирал

И... пить просил...

На камнеломе, бело-черном,

Лежал он,

Снег примяв спиной.

Над ним вздымался

Бюст огромный:

Вождём -

Поднялся над страной.

Уже шагнул он

В день грядущий

К свершению своих идей...

Да, быть вождю –

Вперед идущим,

Ведущим за собой людей.

Пусть будет путь наш

Цельно-строгий,

Метелью огненной продут.

Погибнут слабые в дороге,

До цели сильные дойдут...

... Устал. Ослаб.

Ушел Лугавин.

Кого в несчастии винить?

Пришел начальник...

Акт составил.

И приказал похоронить.

Чугай на сопке вырыл яму.

Сломал сарайчик –

Сделал фоб.

Покрыл его пунктирной

Рамой,

А сверху навалил сугроб

Из сколотых обломков