Виктор Соколов - Мастерская Бога

Пока народ

Бездумно-мшистый,

И объявляют нас фашистами,

Чтоб подвести

Под свой закон.

А те,

Кто служит им за страх,

А те,

В ком не гостила совесть

Нас,

Ни о чём не беспокоясь,

Сожгут

В печах и на кострах.

Они к нам, ненависть тая,

Пылают

Аномальной страстью,

Их бездуховность,

Злa напасти

Приходят на «круги своя».

Народ предавший –

Офицер

За президентскую подачку

Наивных,

Веривших в удачу...

Берет на танковый прицел.

Забыл, сжигая нас огнем –

Нигде не скроется –

Найдется.

И отвечать ему придется.

Мы, люди, знаем и о нем,

И о других...

И о других,

Глушащих смехом

Жертвы стоны...

В реке пусть

Камень горя тонет,

Но по воде идут круги.»

... Уйдут в страну,

Но не сомкнутся

Над головами навсегда,

Когда убийцами столкнутся

Мальчишки в омут без суда.

Мы в Белом Доме

Под окошком,

Мы - на полу! Мы – за стеной…

Чуть снайпер нас

Не укокошил –

Пропела пуля за спиной.

Мы – это он, малец,

Что зенки

Таращит на ОМОН тайком.

Мы - это я,

Из «мира зеков»

Мальчишка,

Ставший мужиком.

За нами женщина –

Безмолвно

Взирает в серый потолок.

Младую душу демон черный

Схватил и в бездну уволок.

Сей демон

С мордой демократа

На деле - необольшевик,

Всю жизнь сидел

В партаппарате,

И жрать,

И властвовать привык.

А дальше -

Фронтовик убитый -

Он до Берлина путь прошел.

Теперь же смерть

От рук бандитов

В Москве, спасенной им,

Нашел.

Теперь ему пробитым телом

Ни стыд, ни боль не ощутить.

... Мы конституцию хотели

От жадной власти защитить

(от новоявленных вампиров

сиротской милости не жди...)

Призвали нас к тому

Анпилов,

Руцкой

И... прочие «вожди».

Они красиво говорили –

Но про свое...

И про свое...

И кашу круто заварили.

Да нам расхлебывать ее.

В словесном шорохе и гуде

Мы верили

И... верим им.

Слепа доверчивость и губит

Обманным призраком своим.

Руцкой посажен –

Сердце сжалось –

Беднягу надо пожалеть...

О, непростительная жалость!

Ему - болтать,

Нам - околеть.

Жизнь - «домино»,

Нам дали «пусто».

Ему же слава и почет.

Его посадят и... отпустят.

И каждый день

Пойдет в зачет.

Непотопляемый –

Над нами,

А мы - очередная рать.

Поставят под чужое знамя,

Как в цирк,

Погонят умирать.

Сидим.

Мотаем нервы-жилы,

Распяты «новым октябрем».

Мы не умрем,

Мы будем живы,

А будем живы - не умрем.

И, словно снег в апреле,

Тает

На лицах скорбная печать.

И рядом пули пролетают.

А нам и нечем отвечать.

Внемли, малец,

И вечно помни,

И детским сердцем унеси,

Всеобщей,

Личной болью полнясь,

Стыд и бесчестие Руси:

Здесь власть согнала

Шваль и сброд –

Руководителей ОМОНа

И бросила во время оно

На непокорный наш народ.

Так некто выехал в Москву

В служебную командировку:

И проявить

В делах сноровку,

И - мародерскую,

«Тоску».

И разогнать толпу свинцом:

Посмела встать

На президента. –

«Накрыть бы весь народ

брезентом,

чтоб не стоять

к лицу лицом...»

Он

Выполнит пред властью долг.

Наивному покажет веку, -

Мол, человек-то человеку

И был,

И есть,

И будет - волк.

Домой вернувшись, он хвалу

Себе из центра прочитает.

Свои трофеи подсчитает –

Что в Белом Доме на полу

Сорвал, спеша,

С полуживых,

Со страхом на него

Взиравших,

От ран жестоких умиравших

И пулевых, и ножевых.

На совесть власти

Ляжет гирей -

Обман во всей лихой красе?..

Народу уймища погибла,

А депутаты живы все.

Кого ни спросишь из рядов

Враждующих,

В ответ: - «... Подонки,

Жиды палят по Белу Дому...»

- В кого стреляете?

- В жидов.

Хитрец жидами объявил.

И тех, и этих.

Как ни странно.

И - недоношенных баранов –

Их друг на друга натравил.

О, век двадцатый –

Подлый век,

Дешевой краской размалеван.

Тобой осмеян и оплеван

Душевно честный человек.

О, век двадцатый –

Век хапуг,

Век торгашей

И казнокрадов,

Ты чужд

Родной земли укладу,

Ты взять спешишь нас

На испуг.

Ты говоришь:

«Народ - толпа.

Сим миром правят единицы».

Стремишься

Враз разъединить нас.

И... обрывается тропа.

И жизнь - тупик.

Жизнь - не с руки.

Кругом - разлад и разоренье.

Но вдруг приходит к нам

Прозренье

Хотеньям века вопреки.

И в час презренья своего

Мы тех,

Чью власть покорно сносим,

И высветим,

И строго спросим –

И кто они? И для чего?

Ну кто вы?

Рави?.. Мистер?.. Герр?..

Какого сердцем чтите бога?

Один - сверхрусский –

Эльцин Борух,

Другой - сверхрусский –

Ридигер.

Мои отныне Вам - три «ах».

Понять бы

Ваши нам поступки.

Се - разгильдяйство?

Иль преступность?,

Вы за Россию, патриарх?

Ведь Вы должны

Смотреть вперед.

И о расстреле

Дома знали.

Ну почему к стене

Не встали,

Собою заслонив народ,

По Тихону,

Не выбрав смерть?

Ну, почему? –

Скажите честно –

В бессмертье не ушли

Навечно,

Сказав преступнику:

- Не сметь!..

А?.. Трусость?..

Дрогнула душа?

Вы предпочли уйти молиться?

И Дом пожаром опалился.

Лупили пушки, нас круша...

И это - третье «ах» теперь.

А было перед ним второе:

Когда из жуликов героев

Для русских делали тетерь.

Дела их ныне на виду:

Один с автобуса свалился –

Был пьян –

И об асфальт убился.

Другой пытался на ходу

Проникнуть с тыла в БэТээР.

Погиб,

Хотя «калач был тертый».

А третий

Был подброшен мертвый –

Идейный враг эССэСээР.

Их

Устремились вы поспеть –

Безбожников да иудея -

Один - героями поделать,

Другой - святыми.

И отпеть...

«Ах» первое, - когда нищал

Народ,

Свершив работы горы,

Хоть президент

Добра по горло

На выборах наобещал:

И злата полную суму,

И суверенность без предела.

И выдал, не скупясь –

Расстрелы,

Да избиенья, да тюрьму.

Мы будем память бередить.

Он мастер выточки балясин:

Не сдержит слова –

Он согласен

На рельсы даже угодить...

И, людям не сказав: «Прости».

Он

На обманах развратился.

Тогда он к церкви

Обратился –

Она должна его спасти.

Какое писчее перо

В какой опишет новой драме:

Глядь, -

Кандидат в политбюро

Стоит со свечкой

В Божьем храме?

А перед этим заседал

На съездах величаво-строго.

Он в некий час предаст

И Бога,

Как раньше партию предал.

Свердловск... Свердловск...

Недобрый град –

Проклятье на тебе от века –

Ты миру злого человека

Однажды дал. Теперь наград