Питер Сингер - Освобождение животных

не способны к страданию. Это проистекает из понимания, что они не способны к

страданию так, как люди; например, что теленок не способен страдать оттого, что он

знает, что его убьют на протяжении шести месяцев. Это понимание, без сомнения,

истинно, но оно не очищает людей от заразы спесиецизма, так как не признает того, что

животные могут страдать другими способами — например от электрошока, или от

пребывания в маленьком тесном стойле.

Представление, что животные — автоматы, было предложено в семнадцатом веке

французским философом Рене Декартом, но большинству людей, тогда и теперь

очевидно, что если мы вонзим нож в живот неанестезированной собаки, она

почувствует боль. Поэтому законы в наиболее цивилизованных странах запрещают

жестокость к животным.

Животные иначе чем люди чувствуют боль? Откуда мы знает это? Хорошо, откуда мы

знаем, чувствует ли любой человек или нечеловек боль? Мы знаем, потому что сами

мы можем чувствовать боль. Мы знаем из нашего непосредственного опыта боли,

когда, например, кто-то прижимает зажженную сигарету к вашей руке. Но откуда мы

знаем, что кто-то еще чувствует боль? Мы не можем непосредственно испытывать боль

другого, является ли этот «другой» нашим лучшим другом или беспризорным псом.

Боль — это состояние сознания, «умственное событие», которое также никогда не

может наблюдаться. Поведение, подобное корчам, крику или оддергиванию руки от

зажженной сигареты может свидетельствовать о боли, но только когда это переживаем

непосредственно мы, тогда мы можем это почувствовать, а не просто понять на основе

внешних признаков.

Теоретически, мы можем ошибаться, когда предполагаем, что другие люди чувствуют

боль. Представим, что наш лучший друг — это очень умно построенный робот,

управляемый блестящим ученым, показывающий все признаки чувства боли, но в

действительности не более чувствительный, чем любая другая машина. Мы никогда не

можем знать с абсолютной уверенностью, что дело обстоит иначе. Но в то же время,

как это может быть загадкой? Я — философ, и ни один из нас не имеет даже

небольшого сомнения, что наши лучшие друзья чувствуют боль также, как и мы. Этот

вывод сделан на основании совершенно разумного, основанного на наблюдениях их

поведения в ситуациях, в которых мы чувствовали бы боль, и на факте, что мы имеем

основания считать наших друзей существами, которые подобны нам, с нервной

системой, подобной нашей, которая действует как наша нервная система, что позволяет

испытывать подобные чувства в подобных обстоятельствах. Если все это позволяет

предположить, что другие люди испытывают боль, то почему мы должны отрицать эти

качества у животных?

Почти все внешние знаки, которые проявляются у нас и у других людей, когда они

испытывают боль, могут быть замечены у другой разновидности, особенно у

разновидностей, наиболее тесно связанных с нами — млекопитающих и птиц.

Поведенческие знаки — корчи, лицевые спазмы, стоны, визг или другие формы

внешних проявлений, попытки избегать источника боли, внешние проявления страха

при перспективе его повторения, и так далее — присутствуют. Кроме того, мы знаем,

что эти животные имеют очень похожую на нашу нервную систему, которая также

реагирует, как и наша, когда животное находится в подобных обстоятельствах, в

которых мы чувствовали бы боль: увеличение кровяного давления, расширенные

зрачки, увеличение частоты пульса и, в конце концов, мозговой спазм. Хотя люди

имеют более развитую кору головного мозга, чем другие животные, эта часть мозга

отвечает больше функциям мышления, чем основным рефлексам, эмоциям и чувствам.

Эти импульсы, эмоции и чувства расположены в промежуточном мозге, который

хорошо развит у многих других видов животных, особенно у млекопитающих и птиц.

Мы также знаем, что нервные системы других животных не были построены

искусственно, чтобы подражать поведению людей, как мог бы искусственно

построенный робот. Нервные системы животных созданы и развиты как наши

собственные, что подтверждает история эволюции. Способность чувствовать боль

увеличивает способность вида к выживанию, так как заставляет особи избегать

источников боли. Хотя глупо предполагать, что нервные системы, которые являются

фактически идентичными физиологически, имеют общее происхождение и общую

эволюционную функцию, и результат подобных форм поведения в подобных

обстоятельствах должен фактически вызываться отличным способом на уровне

субъективных чувств.

Это долго считалось научной точкой зрения и было самым простым аргументом в

пользу того, что мы пытаемся объяснять. Иногда это требует «ненаучно» объяснить

поведение животных в соответствии с теориями, которые относятся к сознательным

чувствам животного, желаниям и так далее, — идея, что поведение можно объяснять

без помощи сознания или чувства, будет не более, чем теория. Как мы знаем из нашего

собственного опыта, объяснения нашего собственного поведения, которое не относится

к сознанию и чувству боли, будут неполными, поэтому проще предположить, что

подобное поведение животных с подобными нервными системами надо объяснять так

же, чем пробовать изобрести другое объяснение поведения животных.

Подавляющее большинство ученых, обращавшихся к этому вопросу, согласны с этим.

Лорд Брайн, один из наиболее выдающихся невропатологов нашего времени, сказал:

«Я лично не вижу никакой причины для признания разума у людей и отрицание его у

животных... я, по крайней мере, не могу сомневаться, что мотивация и действия

животных управляются пониманием и чувствами также, как и мои собственные, и

которые может быть, насколько я знаю, такие же яркие». Автор книги о боли пишет:

«Все подтверждает то, что высокоразвитые млекопитающие испытывают ощущение

боли столь же остро, как и мы. Говорить, что они чувствуют меньше, потому что они

более низкие животные — нелепость; можно легко доказать, что многие из их чувств

гораздо более остры, чем наши — зрение очень обострено у некоторых птиц, слух — у

самых диких животных; эти животные зависят более, чем мы, от окружающей среды.

Кроме сложности мозговой коры (который непосредственно не чувствует боль), их

нервные системы почти идентичны нашим, и их реакция на боль замечательно подобны

нашим, при недостатке (насколько мы знаем) философской и моральной окраски.

Эмоциональный элемент этого слишком очевиден, главным образом в форме страха и

гнева».

В Англии три различные правительственные комиссии по вопросам, касающимся