Берт Хеллингер - И в середине тебе станет легко

На следующее утро все три князя вместе появились перед народом. Но уже к обеду они пустились в обратный путь, каждый в свою родную провинцию.

А про государя говорили, что еще ранним утром он отправился в путешествие, которому давно уже пора было состояться, в путешествие в свои провинции, до самых границ, через всю свою страну.

Целое

Один знаменитый философ придерживался мнения, что если осел окажется ровно между двух одинаковых куч сена, которые одинаково хорошо пахнут и одинаково привлекательно выглядят, то наверняка подохнет от голода, поскольку не сможет сделать выбор.

Услышав это, один крестьянин сказал: «Это грозит только какому-то философскому ослу. Потому что нормальный осел съест или ту или другую, или и ту, и другую».

Одно и то же

Дыхание веет и шепчет,

буря, бушуя, срывает листву.

И то, и другое, однако, ветер один и тот же,

песня одна и та же.

101

Одна и та же вода

нас поит и топит,

и держит нас, и погребает.

Все, что живет, расходует себя, хранит себя и уничтожает, одной и той же движимое силой.

Она одна имеет значение. Кому тогда нужны различия?

Истории, если это хорошие истории, говорят больше, чем должны, и больше, чем мы способны понять в них. Их смысл уходит от нас так же, как наши дела от наших намерений, а событие от его толкования.

Поэтому некоторые люди, слушая истории, поступают так же, как тот, кто идет утром на вокзал и садится в поезд, увозящий его к далеким целям. Он находит себе место у окна и смотрит наружу. Картины сменяют одна другую: высокие горы, мосты, реки, бегущие к морю. Вскоре он уже не в состоянии воспринимать эти образы по отдельности, слишком быстро идет его поезд. Тогда он откидывается назад и воспринимает их как единое целое. А вечером, добравшись до места, он выходит из поезда и говорит: «Я много повидал и много пережил».

Понимание

Собралась однажды компания единомышленников, которыми они поначалу себя мнили, и стали обсуждать свои планы на будущее, лучшее будущее. Сошлись на том, что у них все будет по-другому. Привычное и повседневное, весь этот вечный круговорот был им слишком тесен. Они искали

102

уникального, широкого, надеясь реализовать себя так, как никому доселе не удавалось. В мыслях они были уже у цели, воображали себе, как это будет, и решили действовать. «В первую очередь, — сказали они, — нам нужно найти великого учителя; ведь всегда все начинается с этого». И отправились в путь.

Учитель жил в другой стране и принадлежал к чужому народу. Много удивительного рассказывали о нем, но наверняка никто ничего не знал. Уже очень скоро ушли они от привычного, ибо здесь все было другим: обычаи, пейзажи, язык, пути, цель. Иногда они приходили туда, где, по слухам, находился учитель. Но когда они пытались узнать что-то точнее, оказывалось, что он только что опять ушел, и никто не знал, в каком направлении. И вот в один прекрасный день они его все же нашли.

Он был на поле у одного крестьянина. Так он зарабатывал себе на хлеб и ночлег. Они поначалу и верить не хотели, что это тот самый вожделенный учитель, да и крестьянин удивился, что столь особенным они почитали мужчину, работавшего вместе с ним в поле. Но тот сказал: «Да, я учитель. Если вы хотите у меня учиться, останьтесь здесь еще на неделю. Тогда я стану вас учить».

Единомышленники нанялись к тому же крестьянину и получали за это еду, питье и крышу над головой. На восьмой день, когда уже стемнело, учитель позвал их к себе, уселся вместе с ними под деревом и рассказал им одну историю.

«В давние времена один молодой человек размышлял о том, как бы ему распорядиться своей жизнью. Родом он был из знатной семьи, о хлебе насущном ему думать не было нужды, и он чувствовал, что призван к чему-то высшему и лучшему. И вот однажды он покинул отца и мать, три года провел с аскетами, ушел и от них, потом нашел самого Будду и знал: и этого для него недостаточно. Еще выше хотел он подняться, туда, где воздух разрежен и где труднее дышать, куда никто никогда до него не доходил. Добравшись туда, он остановился. Здесь путь кончался, и он понял, что путь этот был ложным.

103

Теперь он решил пойти в другом направлении. Он спустился вниз, пришел в город, завоевал самую прекрасную куртизанку, вошел в долю к одному богатому купцу и вскоре сам стал богатым и уважаемым.

Но на самое дно долины он так и не спустился. Это был лишь ее верхний край. Отдаться этой жизни полностью ему недоставало мужества. У него была возлюбленная, но не жена, у него родился сын, но отцом он не был. Он изучил искусство любви и жизни, но не саму любовь и не саму жизнь. Чего он не принимал, то начинал презирать, пока ему все это не опостылело и он не ушел и оттуда».

Здесь учитель сделал паузу. «Быть может, вы узнаете эту историю, — сказал он, — и знаете также, чем она закончилась. Говорят, в конце он обрел смирение и мудрость и стал привержен обычному. Но что это значит теперь, когда столь многое уже упущено? Кто доверяет жизни, не рыщет вдалеке, не замечая того, что рядом. Сначала он осваивает обычное. Ведь иначе и все его необычное — предположим, что оно существует, - просто как шляпа на огородном пугале».

Стало тихо, учитель тоже молчал. Затем он, не сказав ни слова, встал и ушел.

На следующее утро они его не нашли. Еще ночью он снова отправился в путь и не сказал куда.

Теперь единомышленники опять оказались предоставлены сами себе. Некоторые из них не хотели верить, что учитель их покинул, и собрались в дорогу, чтобы разыскать его еще раз. Другие теперь едва понимали, чего они хотят, чего боятся, и без разбора искали какого-нибудь пути.

Но один из них не торопился с принятием решения. Он еще раз пошел к тому дереву, сел и смотрел в даль, пока на душе у него не стало спокойно. Он достал из себя то, что его угнетало, и поставил перед собой, как тот, кто после долгого перехода, прежде чем расположиться на привал, снимает рюкзак. И ему было легко и свободно.

Теперь все было перед ним: его желания, его страхи, его цели — и то, что ему действительно было нужно. И, не вглядываясь пристальнее и не желая чего-то конкретного — по-

104

добно тому, кто вверяет себя неизвестному, — он ждал, чтобы все произошло как бы само собой, чтобы все встало на свои, подобающие ему в общей совокупности места, согласно собственному рангу и весу.

Продолжалось это недолго, и он заметил, что остававшегося снаружи стало меньше, будто кое-что незаметно улизнуло, как спасающиеся бегством разоблаченные воры. И ему открылось: то, что он принимал за собственные желания, собственные страхи, собственные цели, никогда на самом деле ему не принадлежало. Все это пришло откуда-то еще и просто нашло в нем пристанище. Но теперь время этих пришельцев миновало.