Берт Хеллингер - И в середине тебе станет легко

118

тям, а дети не должны и не могут принимать это от своих родителей. Потому что тут каждый сам кузнец своего счастья и своего несчастья.

Если ребенок воспринимает как собственные личные блага или личные притязания родителей, не приложив сам никаких усилий для их достижения и не выстрадав их собственной судьбой, тогда его притязания беспредметны и ничем не оплачены.

«Давать» и «брать» — этот служащий жизни обмен — превращается в семье в свою полную противоположность, если вошедший в семью позже берет на себя что-то дурное за кого-то из своих предков. Например, ребенок берет на себя родительскую вину, судьбу, обязательство или пережитую несправедливость. Ибо это не тот добрый дар, который его предок получил от своего предка, чтобы затем передать его дальше. Это часть его личной судьбы и остается в зоне его ответственности. А еще это часть его достоинства. Если он это принимает, а другие ему это оставляют, то оно несет в себе особую силу и особое благо. И это благо он может передать своему потомку, но тому уже не придется платить той цены, которую заплатил за него он сам.

Если же — пусть даже из любви — более поздний принимает на себя что-то дурное за более раннего, то в этом случае стоящий ниже, согласно иерархическому порядку, вмешивается в личную сферу стоящего выше него и этим отбирает и у него, и у этого дурного достоинство и силу. В результате от положительной стороны этого зла обоим остается одна лишь цена — без того, что было оплачено.

Самонадеянность

Порядок процесса «давать» и «брать» переворачивается в семье с ног на голову, когда вошедший в семью позже, вместо того чтобы принимать у более раннего и уважать его за это, стремится давать ему, будто он ему равен или даже превосходит его. Например, когда родители хотят брать у своих детей, а дети хотят давать родителям то, что те не принимают от своих роди-

119

телей или от своего партнера. Дело в том, что родители в этом случае хотят брать как дети, а дети хотят давать как родители. Значит поток «давать» и «брать», вместо того чтобы течь сверху вниз, должен потечь снизу вверх вопреки силе тяжести. Но такому «давать», как ручью, пожелавшему течь не вниз, а вверх, никогда не добраться туда, куда он стремится.

Недавно у меня в группе была женщина, отец которой был слеп, а мать глуха. Они оба хорошо дополняли друг друга. Но женщина считала, что обязана о них заботиться. И вот, как я часто поступаю, желая пролить свет на что-то скрытое, я сделал расстановку этой семьи. Во время расстановки дочь вела себя так, будто это она большая, а родители маленькие. Но мать сказала ей: «В том, что касается папы, я справлюсь сама». И отец сказал: «В том, что касается мамы, я справлюсь сам. Тут ты нам не нужна». Женщина бьша очень разочарована. Ее снова вернули на ее детский уровень.

Следующей ночью она не могла заснуть и потом спросила, не могу ли я ей помочь. Я сказал: «Кто не может спать, считает, что должен быть начеку». И рассказал ей маленькую историю, принадлежащую Борхерту, об одном мальчике, который в Берлине после войны охранял тело мертвого брата, чтобы до него не добрались крысы. Ребенок был совершенно изнурен, поскольку думал, что обязан бодрствовать. Но тут пришел один хороший человек и сказал: «Но по ночам крысы спят». И ребенок уснул. Следующей ночью женщине спалось лучше. Нарушив иерархию «давать» и «брать», ребенок потом строго себя наказывает, зачастую гибелью и крахом, причем он даже не подозревает о своей вине и не видит здесь никакой взаимосвязи. Дело в том, что, давая или беря то, что ему не подобает, ребенок из любви грешит против порядка, он не замечает собственной самонадеянности и полагает, что поступает хорошо. Но порядка не преодолеть любовью. Ибо прежде всякой любви в душе действует некий орган равновесия, который — даже ценой счастья и жизни — помогает порядку любви добиться своих прав и восстановить равновесие. Поэтому борьба любви с порядком — это начало и конец любой трагедии, и существует только один путь, чтобы

120

этого избежать: постичь порядок и с любовью ему следовать. Понимать порядок — это мудрость, а с любовью ему следовать — смирение.

Роковое сообщество

Родители и дети образуют вместе еще и некое роковое сообщество. Каждый в нем так или иначе зависит от другого, и каждый должен по возможности способствовать общему благу. Здесь каждый берет и каждый дает. Дети здесь тоже дают родителям, например, заботясь о них в старости, а родители с полным правом требуют и принимают от своих детей.

Вот то, что я хотел сказать о порядках любви между родителями и детьми.

Род

Следующие важные для нас отношения возникают одновременно с возникновением отношений с родителями, поскольку мы являемся членами не только родительской семьи, но и членами нашего рода. Вместе с родителями мы обретаем также два их рода, и теперь мы члены одного рода, в котором соединяются род матери и род отца.

Род ведет себя так, словно он спаян некой связующей всех его членов силой и неким органом порядка и равновесия, действующим в равной степени в каждом из них. Кого связывает эта сила и кого продолжает принимать во внимание этот орган, тот к роду и принадлежит. И больше не принадлежит к роду тот, кого уже не привязывает эта сила и не учитывает этот орган. По диапазону действия этой силы и этого органа можно определить, кто является членом рода, а кто нет.

Как правило, в род входят:

· ребенок и его братья и сестры, в том числе умершие и мертворожденные;

121

· родители и их братья и сестры, в том числе умершие и мертворожденные, а также родившиеся вне брака и сводные братья и сестры;

· бабушки и дедушки;

· иногда тот или иной из прабабушек и прадедушек;

· а также неродственники, а именно все, кто уступил место в системе другим, например, прежние партнеры родителей или бабушек и дедушек, и все, чье несчастье или смерть принесло какую-то пользу другим членам рода.

Родовая связь

Члены одного рода связаны друг с другом так, словно это некое роковое сообщество, где тяжелая судьба одного отражается на всех членах рода и вызывает желание разделить ее с ним. Например, если в семье рано умирает ребенок, его братья и сестры ощущают стремление последовать за ним. Родители и родители родителей тоже иногда хотят умереть, потому что стремятся последовать за умершим ребенком или внуком. Или когда умирает один из супругов, другой тоже часто хочет умереть. В таких случаях живые в душе говорят мертвым: «Я последую за тобой». Многие из тех, кто страдает опасным для жизни заболеванием, например раком, или становится жертвой несчастных случаев, или испытывает тягу к самоубийству, находятся под давлением этой роковой связи и связующей любви и в глубине души говорят: «Я последую за тобой».