Фитц, Владимирович - Утро в раю

Так вот, принято считать, что первым поэтом российских

немцев, их «праотцом» является дворянин и офицер Берн-

хард фон Платен (Bernhard von Platen) из Брауншвейга (по

другим сведениям из Померании) , направившийся в Россий-

скую империю «за счастьем» и рассказавший о своих при-

ключениях в пути на Волгу, незнакомых краях, трудностях

и разочарованиях переселенцев в поэме «Описание путе-

шествия колонистов и образ жизни русских» (1766-67 гг.) .

К слову, этот его стихотворный отчёт стал не только первым,

но и последним чисто «эмигрантским» литературным произ-

ведением из написанных российскими немцами. Ни на миг

не забывая свою прародину, германские княжества, объеди-

нившиеся в 1871 году в единое государство, и не отказыва-

ясь от неё, все они искренне считали Российскую империю,

а позже СССР, новой родиной. Пусть не очень ласковой, за-

частую жестокой, но родиной.

Вот об этом их отношении, их радостях, печалях, сомне-

Buch Utro v raju_210211.indb 134

09.03.2011 20:48:20

ниях, праздниках, буднях и повествовали немецко-русские

литераторы.

Признаюсь, я не стремился найти среди них «вторых Гёте

с Шиллером», или «второго Пушкина». Да это и не нужно,

ибо стереотип «основоположника» весьма условен и но-

сит, как думаю, скорее политико-патриотический, нежели

интеллектуальный характер. Но это, повторяю, моё личное

мнение.

Что же касается «крепких писателей» с «пристальным

взглядом и лёгким пером», то они у российских немцев, ко-

нечно же, были. К примеру, Антон Шнайдер (1798 – 1867),

Фридрих Дзирне (1835 – 1872) , Александр Вульф (1862 –

1921) , Август Лонзингер (1881 – 1953) , которых, собствен-

но, и считают основоположниками литературы российских

немцев.

Я не случайно привёл годы их жизни. Дело в том, что

именно в тот период творили официально признанные

основоположник украинской художественной прозы Гри-

горий Квитка-Основьяненко (1778 – 1843) , латышской по-

эзии – Юрис Алунан (1832 – 1864) , нового грузинского языка

135

и литературы – Илья Чавчавадзе (1837 – 1907) , письменной

казахской литературы поэт Абай Кунанбаев (1845 – 1904) , бе-

лорусской литературы поэт Франтишек Богушевич (1840 –

1900) . И, наконец, наше, то есть русское всё – Александр

Сергеевич Пушкин (1799 – 1837) .

Всем известно, что прадеда Пушкина звали Абрам Петро-

вич Ганнибал и был он «арапом Петра Великого», но мало

кто знает, что женой этого самого арапа, то есть прабабуш-

кой основоположника новой русской литературы, являлась

немка, пасторская дочь Христина Матвеевна Шеберг. Да и

Жорж Дантес, которого в России упорно называют фран-

цузом, – француз лишь на четверть: отец его – наполовину

француз, наполовину – немец, мать – чистокровная немка.

Впрочем, я несколько отвлёкся. Суть же перечисленных

мною имён и дат в том, что литература российских немцев

зародилась одновременно с литературой других народов,

населяющих Российскую империю, а позже СССР. Причём

не только на немецком, но в значительной степени и на рус-

ском языке. И в подтверждение этой мысли ещё раз упомяну

обрусевших Дениса Фонвизина, Антона Дельвига, Вильгель-

Buch Utro v raju_210211.indb 135

09.03.2011 20:48:20

ма Кюхельбекера… А как не назвать Александра Герцена,

Льва Мея, Максимилиана Волошина, Марину Цветаеву, Глеба

Кржижановского, философа Ивана Ильина, Александра Фа-

деева (да, да того самого, руководителя Союза писателей

СССР и автора «Молодой гвардии») , Сергея Татура, которые

были немцами наполовину? Согласитесь, перечень имён

впечатляет. Но он был бы неполным, если не вспомнить

поэта Евгения Евтушенко, которому в 1944 году отцовскую

фамилию Гангнус сменили на материнскую – Евтушенко.

Причину изменения фамилии живописно рассказал сам

поэт, и я позволю себе воспроизвести этот его рассказ, тем

более что он весьма характерен и символичен.

«Во время войны, как множество советских детей, – вспо-

минает Евгений Александрович, – я, конечно же, ненави-

дел немцев, однако моя не совсем благозвучная фамилия

„Гангнус“ порождала не только шутки, но и немало недобрых

подозрений – не немец ли я сам. Эту фамилию я считал ла-

тышской, поскольку дедушка родился в Латвии. После того

как учительница физкультуры на станции Зима посоветовала

другим детям не дружить со мной, потому что я немец, моя

136

бабушка Мария Иосифовна переменила мне отцовскую фа-

милию на материнскую, заодно изменив мне год рождения

с 1932 на 1933, чтобы в сорок четвёртом я мог вернуться

из эвакуации в Москву без пропуска.

Ни за границей, ни в СССР я ни разу не встречал фамилии

„Гангнус“. Кроме отца, её носили только мои братья по отцу –

Саша и Володя.

Однако в 1985 году в Дюссельдорфе, после моего поэти-

ческого вечера ко мне подошёл человек с рулоном плотной

бумаги и, ошарашив меня, с улыбкой сказал:

– Я прочёл вашу поэму „Мама и нейтронная бомба“… Вы

знаете, учительница физкультуры на станции Зима была не-

далека от истины. Разрешите представиться – преподаватель

географии и латыни дортмундской гимназии, ваш родствен-

ник – Густав Гангнус.

Затем он деловито раскатал рулон и показал мне генеа-

логическое древо по отцовской линии.

Самым дальним моим найденным пращуром оказался

уроженец Хагенау (около Страсбурга) Якоб Гангнус – во вре-

мя Тридцатилетней войны ротмистр императорской армии,

Buch Utro v raju_210211.indb 136

09.03.2011 20:48:20

женившийся в 1640 году в Зинцхейме на крестьянке Анне

из Вимпфенталя. Его дети, внуки и правнуки были пастуха-

ми, земледельцами, скитались из города в город, из страны

в страну, и, судя по всему, им не очень-то везло.

В 1767 году правнук Ханса Якоба – бедствовавший много-

детный немецкий крестьянин Георг Гангнус, до этого без-

успешно искавший счастья в Дании и разочарованно вер-

нувшийся оттуда, решил податься на заработки в Россию

вместе с семьёй – авось повезёт. В Германии в этот год была

эпидемия какой-то странной болезни, и Георг, ожидая ко-

рабля, скончался в Любеке, оставив жену Анну Маргарету

с восемью детьми – мал мала меньше. Но она была женщина

сильной воли и, похоронив мужа, отплыла в Кронштадт, куда

не добрался он сам, потом оказалась в лифляндском селе

Хиршенхофе (ныне Ирши) .

Анна Маргарета не гнушалась никакой чёрной работы,

пахала, чистила коровники, стирала, шила и порой от от-

чаянья и женского одиночества запивала так, что однажды

её морально осудил сельский сход. Но в конце концов она