Дима - ПОНЕДЕЛЬНИК

- Вы, кажется, начали говорить о дискурсе…

- О чем? Ах, да. Так вот герой идентифицирует себя с разлагающимся лебедем…

~~~~

Я заплачу тебе десять рублей. Согласен? Нет пределов человеческой жадности. Дорогие

зрители, сейчас, прямо на наших глазах Костя напишет свое имя на собственной заднице.

Вот тебе, Костя, черный фломастер. Нет, подожди. А хочешь получить еще десять рублей?

Хочешь? Тогда вот тебе банка варенья. Напиши-ка свое имя на собственной попе сладким,

тягучим малиновым вареньем. Он сделает это! Дорогие зрители, нет пределов человеческой

жадности. Невероятно! Он делает это! Скажи-ка нам, Костя, тебе удобно? Что? Никогда

раньше не писал свое имя на собственной заднице малиновым вареньем? Немудрено! Новые

впечатления – это замечательно, согласись? Но я дам тебе еще двадцать рублей, если ты

позволишь разбить тебе о голову пять куриных яиц. Согласен? Дорогие зрители, он

согласен! Герой – ничего не могу сказать. Так, кто хочет разбить яйцо о крепкую башню

жадного Кости? Ты? Ну, иди сюда, девочка… А как у нас поживает Алексей? Что-то он

притих? Скажи нам, Леха, тебе удалось засунуть дождевого червя в нос? Нет? Сложно? Леха,

да ведь на кону сто рублей, это тебе не шутки. Напомню зрителям, что Алексей согласился

засунуть дождевого червя в нос так, чтобы его голова или попа, кому как угодно, вышла у

Лехи изо рта! Нет пределов человеческой жадности. Сложно, говоришь? Это как сморкаться,

только наоборот. Давай, работай, Алексей, не позорь своих родителей. Девочка! Девочка, я к

кому обращаюсь. Ты зачем Косте яйца о висок разбиваешь? Ему же, наверно, больно!..

* * *

Ты смеешься. Ты смеешься над убогим Костей с задом, измазанным в варенье. Ты

почему-то радуешься, что на свете существуют чудо-чулки «Летний бриз» и что дрянная

Лусесита якшается с инвалидами. И почему, интересно, на кухню и в туалет тебе приспичило

сходить именно во время рассказов о матрешках и книгопечатании? Тебе приятно

наблюдать, как Клавдия Никифоровна избивает собственного мужа. Какой-то неудачник

измывается над дождевым червяком, – кто бы мог подумать, что это так весело. По

большому счету, даже непонятное слово «дискурс» действует на тебя успокаивающе.

26

Ты смеешься. Смеешься до колик в животе. Ты делаешь резкое движение, задеваешь

ножку стола, и граненый стакан, водруженный тобой на святая святых телевизор,

покачнувшись, соскальзывает. Ты и вскрикнуть не успеваешь. О том, чтобы подхватить

стакан, говорить не приходится, по крайней мере, не с твоими больными руками и протертой

ногой. Это происходит прямо на твоих глазах – день мучений коту под хвост. Кофейное

пойло щедро пропитывает внутренности телевизора, там в глубине что-то замыкает, летят

искры, телевизор бухает, и магическая картинка исчезает. С резким звуком испаряется.

Придя в себя от ужаса, ты бросаешься к стене, чтобы вырвать телевизионный провод из

сети. Но это уже ничего не даст. Комнату заполняет дым и гадкий запах раскаленной

пластмассы, сеанс, по-видимому, окончен. В отчаянии, чуть не скуля, жмешь кнопку

«Вкл/Выкл», но ровным счетом ничего не происходит. Даже если снова подключить к сети.

Телевизор сдох. Ты опять ни с чем, а расчетливая продавщица в красном платьице забыла

положить в коробку из-под телевизора гарантийный талон. Чек она тоже присвоила.

Ты тяжело оседаешь на табуретку с острыми углами, плечи опускаются, ты смотришь в

пол и нервно кусаешь губы. Постепенно вокруг образовывается идеальная тишина, хотя в

ушах все еще позвякивает от недавнего взрыва. Потом и этот звон улетучивается. Ты сидишь

в тишине, жуешь нижнюю губу и ковыряешься ногтем в щели на табуретке. Ты ни о чем не

думаешь. Сердце бьется ровно, в горле копятся невысказанные жалобы, мольбы. Ты просто

сидишь. И вдруг за стеной, прямо около телевизора, буквально в двух метрах от тебя, вновь

слышится удивительный, мученический звук.

Ты вспоминаешь. Это ведь все облупившаяся матрешка чахнет. Стонет, вздыхает, а

трещина у нее на животе покорно сходится и расходится. Вечно сходится и расходится.

Наверное, у беспомощной, в конец захиревшей матрешки нет в этом городе ни

родственников, ни друзей – она совершенно одинока, и бедняжка никак не умрет. Матрешка

с трудом, потому что не может помочь себе пририсованными к телу руками, с невероятным

для человека и уж тем более для деревянной игрушки напряжением переворачивается на

другой бок. Затихает, а через миг из ее нутра вырывается сдавленный, обреченный скулеж.

Пронзительно.

Можешь представить себе глухонемого ребенка? Представь, что ты глухонемой ребенок.

Ты просыпаешься в сиротском приюте посреди ночи и сквозь сон, растирая глаза, никак не

поймешь, почему вокруг так жарко. Скоро ты начинаешь различать запах дыма и даже

видишь за окном языки пламени, – огонь схватил все здание целиком и медленно, но верно

подбирается к твоей комнате. Никто не спешит на помощь. А ты, маленький несмышленыш,

от испуга никак не можешь уразуметь, что же происходит, и только сердцем чувствуешь

опасность, какую-то мощную, необратимую угрозу. Она несется на тебя, будто штормовая

волна – некуда спрятаться. И вот ты – нет чтобы бежать, искать выход, выпрыгнуть из окна –

садишься в кровати, обхватываешь колени и скулишь. Сдавленно, беспомощно стонешь,

потому что ты ребенок. Он слишком мал, чтобы спасаться, нем и не может звать на помощь

громче, глух и не ведает, с какой стороны бросится опасность. Вокруг темно, жарко, а

взрослые о тебе забыли…

Вот, как скулит больная матрешка, вот, чем пропитан ее нутряной стон. Хотя тебе

слишком жалко себя и почивший телевизор, ты все-таки чувствуешь это, осознаешь. На

мгновение ты понимаешь, что, в сравнение с невыносимой болью этого существа, любое

твое разочарование – ничто. А потом опять приходит тишина.

Я здесь. Я слышу каждую твою мысль, я следую за тобой неотступно. Поверь, твоя

жизнь стала бы намного лучше, знай ты об этом. Поверь, шагать и мыслить с оглядкой

безопаснее, чем рубить с плеча. Было бы только на кого оглядываться, кого стыдиться.

Не правда ли мило получилось с телевизором, такой фейерверк, такое несчастье, сначала

мне пришло в голову устроить небольшое землетрясение, стакан упал бы от вибраций, но

зачем же привлекать стихии? На это уходит слишком много сил и необходимо сперва

получить официальное разрешение, а я ведь сейчас веду несанкционированную деятельность

27

– мне лишний раз светиться не стоит – и тогда в голову пришла чудесная идея: почему бы ни

воспользоваться твоей собственной глупостью? Уж коли поставлен стакан на телевизор –