Дима - ПОНЕДЕЛЬНИК

какой-то момент он поддал газу, возможно, понял, что я его преследую, и на время исчез из

вида. Чудом мне удалось заметить его машину на бензоколонке, примерно через пять минут.

Он как раз в тот момент расплатился и снова сел в машину. Я не успел его остановить и

вновь поехал следом. Сысой по-прежнему двигался на окраину, теперь почему-то медленнее,

я стал сигналить ему и мигать фарами – он не реагировал. Вскоре мы оказались около того

троллейбусного парка. Сысой вылез из машины и быстро двинулся на его территорию,

помнится, даже дверь не запер. Я последовал за ним с этой глупой статуэткой. Нашел его

между троллейбусами, он как-то странно стоял, как будто поджидал меня, но спиной ко мне.

Я окликнул его, быстро приближаясь, он резко обернулся, я увидел в его руке пистолет,

замер, он двинулся на меня, чуть ли не бегом, крикнул что-то, потом налетел на меня, я

поскользнулся, упал под его грузом на асфальт и очень больно ударился головой…

Никита уставился на огонек быстро отмирающей сигареты. Но он делает паузу не на

публику. Видимо, мысли, эти только ему видимые образы действительно причиняют боль.

- Что потом? – мягким голосом подбадривает Адель.

- Наверно, я потерял сознание. Когда очнулся, Сысой по-прежнему лежал на мне. Я

спихнул его с себя, встал на колени, но он не двигался и не издавал никаких звуков, - в тоне

Никиты появляется что-то гипнотическое и обреченное. – Я перевернул Сысоя на спину и

увидел, что из живота у него торчит Дон Кихот. Я тогда очень испугался, Адель.

Никита смотрит на сестру и как будто хочет попросить у нее прощения. Ты не видишь

выражения лица Адель, так как сидишь к ней спиной, а оборачиваться в такой момент было

бы неприлично. Ты вообще испытываешь смущение от всей сцены.

- Я так испугался, что начал выдергивать статуэтку из его живота. Господи… эти

хлюпающие звуки крови, она, наверное, зацепилась, и я никак не мог ее извлечь. Потом,

наконец, получилось. И я бросил фигурку в сторону и побежал. Потом вернулся и зачем-то

стал запихивать труп Сысоя под троллейбус. А он такой тяжелый, я поскальзывался, падал и

снова начинал. Я не контролировал себя, пойми. Мне хотелось как-то все исправить,

затереть. Конечно, это был шок. И я ревел, как ребенок.

- Не нужно, - слышишь ты сдавленный голос Адель. Она, скорее всего, сама плачет. – Не

нужно, Никита, не мучь себя этими воспоминаниями.

- Это все, Адель. Я вернулся домой, а через несколько часов, как собирался, уехал в

Петербург. Смерть твоего мужа целиком на моей совести. И только жалкое малодушие не

дало мне признаться в этом раньше.

- Ты не виноват, это произошло случайно…

- Пусть теперь решает суд. Возможно, Сысою еще можно было помочь, но я скрылся с

места преступления, как настоящий убийца.

- Прекрати, Никита! – умоляет Адель, и ты отчетливо слышишь, что она плачет.

Девушка быстро подходит к столу, беззащитно дергает тебя за рукав и просит сквозь

слезы:

- Ну, скажите ему. Скажите ему…

- Что сказать? – не понимаешь ты.

118

- Он не виноват! Это произошло случайно.

- Вы не виноваты. Это произошло случайно, - тупо поддакиваешь ты.

Лицо Никиты неожиданно становится злым. Он не смотрит ни на тебя, ни на сестру, а

только тихо и жестко произносит:

- Думаю, дальше я разберусь сам. Спасибо, что пытались мне помочь, но все это не имело

никакого смысла. Адель, очень тебя прошу, иди домой и хорошенько выспись. Спасибо, - он

медленно встает и протягивает тебе руку.

Ты тоже встаешь, смущенно. Обмениваетесь слабым рукопожатием.

- Охрана! – громко и уверенно зовет Никита.

Появившегося милиционера он просит, чтобы вас проводили до выхода. Кажется

странным, что после такого эмоционального разговора брат и сестра не обняли друг друга и

больше не проронили ни слова. Но по большому счету тебе нет дела до Семеновых.

Покинув кабинет, Адель дает милиционеру запечатанный конверт и просит передать его

Никите не раньше следующего дня. «Почему не сразу?» – удивляешься ты.

Тебе очень хочется на свежий воздух. Этим табачным дымом пропиталась вся одежда.

* * *

Что произошло дальше.

Кто-то мягко, уверенно и с едва слышным, шаловливым смехом увлек меня в соседнюю

комнату, избавив от неминуемого пресса высокоразвитой сущностью, банально говоря, от

околеванца. Дверь бесшумно захлопнулась.

В первые мгновения мне показалось, что от передозировки спорами у меня начались

галлюцинации. Передо мной стояла улыбающаяся и премиленькая Апсара. И это именно она

спасла меня. Нереальности происходящего способствовало то, что к полуобнаженной груди

небесная дева прижимала толстенную папку с документами, а на носу у нее красовались

очки в оправе по земной моде. Она была одета в древнеиндийское платье из роскошной

ткани, облепила себя, похоже, всеми украшениями из золота и драгоценных камней, какие

имела, а в распущенные, длинные волосы заткнула цветы. Апсара приветливо и игриво

улыбалась.

- Ага, здрасте, - сказала она после небольшой паузы и тут же рассмеялась собственной

легкомысленности.

Я неуверенно кивнул в ответ. Все еще не верил в реальность происходящего.

- Ты тут поосторожнее ходи, а то ведь придавят, - она снова засмеялась, видимо,

нисколько не боясь привлечь внимание сущности из лаборатории №19.

- Ну что затих? Такой бойкий был до этого.

- Спасибо, - выдавил я из себя наконец. – Ты спасла мне жизнь.

- Ой да ладно, - Апсара игриво захихикала. – Так уж и спасла. Ты тут всех развлекаешь,

зачем же тебя убивать?

- В смысле? – я, честное слово, не понял.

Небесная дева широко улыбнулась и протянула мне руку.

- Будем знакомы. Я Апсара из Отдела реализации, - протараторила она.

- Ангел… - начал было я, пожимая ее холодную ручку.

- …-хранитель с Уровня Ц, - быстро закончила дева за меня и снова прыснула.

- Откуда ты знаешь?..

- Ой, здесь все об этом знают!

И смешливая Апсара из Отдела реализации поведала мне то, о чем я и сам мог бы

догадаться еще в самом начале путешествия, даже в самом начале своего опыта. Вещество из

спор земных эмоций, которое помогало мне настроиться на общение с тобой и вводило в

состояние необходимой земной разгневанности (чтобы жестко руководить твоими

действиями), это вещество оказалось никудышной маскировкой на высших уровнях. Более

119

того, тяжеловесность человеческих эмоций не только не скрывала меня от чистых сущностей

Дома (я наивно надеялся на эффект парадокса, когда не замечаешь того, что не

предполагаешь увидеть), а, наоборот, выставляла меня в самом неприглядном свете.

Длительное время жители высших уровней Дома следили за моими передвижениями по