Дима - ПОНЕДЕЛЬНИК

дальше будет немного легче. Может, и вы хотите выговориться? Сделать признание?

Ты не понимаешь ее. Ведь на твоей совести нет никаких ужасных преступлений, в чем

же признаваться? Тебе нечего стыдиться в этой жизни.

131

- Хорошо, - кивает Адель после затянувшейся паузы.

Она встает.

- Я знаю о вашей стычке с Лидией, мне все рассказали. Завтра я одолжу вам необходимую

сумму денег, а теперь давайте спать. Вам я постелю здесь, сама займу соседнюю комнату.

Как говорится, утро вечера мудренее.

Адель забирает чашки, грязные от шоколада, и уходит на кухню. Наступает полночь.

Вс.

Начинается отсчет времени.

Я вижу, как рвутся тросы нашей связи. Они блекнут и распадаются.

Сон налетел мгновенно, но ты просыпаешься в четыре часа ночи. Кругом темно. Ты

слышишь какие-то звуки. Они доносятся из комнаты Адель. Наверное, показалось. Ты

хочешь снова заснуть, переворачиваешься на другой бок. Старая кровать отскрипела свое, и

вновь устанавливается ровная тишина. Теперь ты отчетливо слышишь звуки из комнаты

Адель, и сердце почему-то сильно бьется. Да ведь она плачет. Из соседней комнаты

доносится еле слышный женский плач. Ты не понимаешь, ты не знаешь, как реагировать. На

сердце тяжело.

Последняя нить исчезла. Мне больно это видеть, но я ничего не могу сделать.

Как будто ребенок среди ночи проснулся и услышал, что его мама сдавленно рыдает где-

то очень близко, прямо за стеной. Днем она не могла дать выход своим чувствам, никто не

должен видеть, особенно дети, но в темноте, ночью, наедине с собой отчаяние захватывает, и

нет больше сил сдержаться. Только надо тихо, чтобы никто не услышал. А ребенок слышит.

И ему страшно. Как помочь маме? Почему ей плохо? Что-то ужасное происходит. И

несмышленыш так и засыпает, пока в сердце у него колотится напуганная жалость.

Боль тоски растекается по моему нутру. Я не хочу видеть, как ты погибнешь.

Повинуясь неясному чувству, ты встаешь с кровати. Тихо, на цыпочках подходишь к

двери в комнату Адель. Сдавленный плач все еще там. Наверное, Адель уткнула лицо в

мокрую от слез подушку. Несколько минут ты стоишь без движения перед закрытой дверью,

все мышцы напряжены, – нельзя проронить ни звука. Но что дальше? Так и не решившись,

ты тихо возвращается в свою постель. А чтобы не слышать, натягиваешь одеяло на голову, и

вскоре снова проваливаешься в сон. Это тебя не касается.

Я не хочу видеть твою жалкую смерть, но не могу отвести взгляда.

Полдень. Ты открываешь глаза. На улице светло, лучи солнца касаются дома. Некоторое

время валяешься, потягиваешься, затем встаешь. Адель не слышно. Дверь в ее комнату

приоткрыта, сквозь щелку видно, что девушка еще спит. Волосы упали ей на лицо. Ты идешь

на кухню, решаешь сварить кофе, или лучше все-таки чай? Скорее бы обратно в город, а то

скучно. Но Адель все не просыпается. Замечаешь шляпную коробку на столе. Надо в туалет.

Одеваешься, выходишь на крыльцо, – туалет около сараев. Пробираешься к нему через снег.

Дверь перекосило, тяжело открывать, но все-таки удается. С голым задом – холодно.

Подтираешься ледяными и острыми кусочками газеты.

Начать процесс уничтожения воспоминаний. Есть начать!

132

Идешь обратно в дом. Адель так и не встала. Умерла, может? Снова заглядываешь в

щелку. Нет, жива, – перевернулась на другой бок и беззвучно спит. Тебе нечем заняться,

очень скучно. Разбудить, может? Неудобно. Замечаешь шляпную коробку на столе. Вот

тяжелый книжный шкаф со стеклянной дверцей, но читать лень. Тебе всегда лень читать.

Ищешь какую-нибудь еду, холодильник пуст, в ящиках на кухне обнаруживается пачка

крекеров. Вгрызаешься, хрустишь. Адель по-прежнему спит.

Запустить механизм стирания личности. Есть запустить!

В который раз твой взгляд скользит по шляпной коробке на столе. Подходишь.

Открываешь из любопытства. Открываешь рот от удивления. Просторная шляпная коробка

до отказа забита пачками свеженьких долларов. Сколько их здесь?! Почему-то решаешь, что

это те самые деньги, снятые со счета Сысоя. Видимо, Адель тебя обманула. Сверху на

деньгах лежит странный футляр с толстой пробиркой внутри. Она заполнена прозрачной

жидкостью. Цвет – светло-зеленый.

Как больно. Дорогое мне существо гибнет, но я никак не могу помочь. Как больно.

Адель встает в половине четвертого. Все время до этого, ты шляешься по комнате,

трогаешь разные вещи, открываешь книги, листаешь журналы, но мысли постоянно, как

магнитом, приковывает к коробке с деньгами. Что же это значит? Девушка мрачна и

немногословна, бурчит приветствие, идет чистить зубы. Теперь варит кофе. Она почему-то

избегает смотреть в твою сторону. Неужели догадалась, что тебе все известно? Навряд ли.

Все равно неловко. Адель надевает шубку и отправляется разогревать машину. Шляпную

коробку забрала с собой. Возвращается через десять минут, зовет тебя. Ты идешь к машине,

она – запирает дом. Сумеречно.

Приговоренная к смерти душка оказывается в незнакомом городе. Так все начинается.

Наконец вы едете. Дорога за день обледенела, но девушка все так же гонит. Ты сидишь

на заднем сидении, коробка – около. Не понимаешь, как себя вести, мысли путаются. «На

всякий случай пристегните ремни», – мрачно бросает Адель. Всю оставшуюся дорогу вы

молчите. Она даже не включает радио. Но в этой тишине есть что-то неспокойное. Опасность

совсем близко. Проходит несколько часов, до Вышнего уже рукой подать – за окном

началась как будто бесконечная ограда воинской части.

Это и не городок даже, больше похоже на заброшенный завод или электростанцию.

Снаружи темень, только фары освещают черную дорогу-ледянку. Обессиленные

фонарные столбы мерцают через один. Это происходит стремительно. Адель кричит: «Ой,

лиса!», инстинктивно впивается в руль, машину заносит и, слетев с узкого шоссе, вы на всей

скорости врезаетесь в дерево. Скрежещущий удар. Ремень впился в грудь – тебя резко

отбрасывает назад. Коробка набекренилась, но плотно прилегающая крышка крепко сидит на

месте. Тишина. Адель, прижатая к сидению сработавшей подушкой безопасности, не

шевелится. Ее глаза закрыты, голова склонена на бок. Она как будто не дышит.

Вокруг никого. Душка плетется по главной улице городка и растерянно озирается.

С тобой все в порядке, ничто не повреждено. Ты трогаешь Адель за плечо – никакой

реакции. Тормошишь ее. Она не реагирует. Надо что-то делать. А вдруг машина взорвется?

Нервно избавляешься от ремня безопасности и пытаешься открыть дверь со своей стороны.