Дима - ПОНЕДЕЛЬНИК

Целься!

Тебе стыдно отвечать. Возможно, Адель умерла. Но это-то как раз меньше всего волнует.

Тебе стыдно признаться в собственном уродстве. Ты даже злишься на девушку за то, что она

втянула тебя в какую-то сумасшедшую историю. Это она во всем виновата. Тебе страшно.

- Где Адель? – громко и зло повторяет Филипп. Он целится тебе прямо в грудь.

- Не знаю! Не знаю! – кричишь в истерике. Ты чувствуешь, как по ногам бежит струйка

мочи. Теплая, колючая.

- Ничтожество, - брезгливо шепчет Филипп. – Какое ничтожество Адель выбрала себе в

напарники.

- Не знаю! Не знаю! – орешь ты сквозь рыдания.

Пли!

Как быстро и неожиданно это произошло. В ту же секунду, когда он нажал на курок

своего пистолета, из дверного проема с бессильным криком: «Филипп, нет!», метнулась сама

Адель. Казалось, ее большие карие глаза стали еще больше – возможно, из-за печали, но это

точно был не страх. Скорее, печаль и решимость. Да, именно. Решительная печаль.

Печальная решимость. Адель прикрыла тебя своим телом, и изголодавшийся металл пули

вонзился именно в ее грудь, а не в твою. Девушка упала на тебя, в твои руки, и медленно

сползла на пол. Филипп отреагировал странно. Просто замер. Его глаза тоже были широко

раскрыты, в них ясно читались удивление и боль осознания. Он понимал, что случайно

застрелил ту, которую любил. Как ни пытался он убедить себя, что ненавидит Адель, он все

равно ее любил. И случайно застрелил.

Внимание! Текст реальности изменен. Текст реальности изменен. Прекратить

операцию.

Ты растерянно высишься над телом Адель.

Она еще жива: мучаясь болью, по-детски сворачивается калачиком и что-то шепчет.

Пистолет Филиппа звякнул о паркет. Мужчина падает около нее на колени, порывисто

хватает в свои объятия и стонет.

- Прости меня. Прости. Что я наделал?!

Вы оба видите ее ясное лицо. Девушка слабо улыбается. Глаза полуоткрыты.

- Я такая глупая, - шепчет тихо-тихо. – Всех запутала.

Затем, наверное, Адель вспомнила, что она все-таки известная актриса, красиво откинула

голову и умерла.

136

Пока Филипп мнет еще горячее тело любимой и с громким стоном утыкается лицом в ее

простреленную грудь, ты решаешь убежать. Но ты действуешь будто во сне, точнее – под

впечатлением от произошедшего. Сначала медленно идешь в сторону двери из квартиры, но

на полпути вдруг останавливаешься. Возвращаешься обратно в комнату, забираешь,

совершенно себя не осознавая, коробку с деньгами и снова в прихожую – мимо ничего не

замечающего Филиппа.

Страх возвращается к тебе на лестничной клетке. Ты замечаешь прямую и

высокомерную Лидию, которая спускается с верхнего этажа, видимо, привлеченная звуком

выстрела. И только тогда все осознаешь и вспоминаешь. Шатаясь из стороны в сторону на

непослушных ногах, ты летишь вниз, и неизвестно даже, кого в тот момент страшишься

больше: разгневанной хозяйки дома, Филиппа с пистолетом или убитой Адель. Все они

остались позади. Стены расплываются. Твои ботинки грохочут. Пачки денег в коробке

дружно подпрыгивают. Дверь из подъезда. Конечно, погоня будет, ты не сомневаешься. Но

лучше умереть на свободе.

Ты бежишь по тротуару, а расстегнутый пуховки Сысоя, как парашют, надувается за

спиной пузырем. Тебе никогда не забыть спокойного лица умирающей Адель, это

воспоминание останется с тобой навечно. Пока ты не понимаешь, как же она смогла

пожертвовать ради тебя собственной жизнью. Возможно, никогда не поймешь. Но память об

этом будет жить в твоей душе всегда. В твоей душе. Сзади кто-то настойчиво сигналит. Ты

оборачиваешься на бегу и через плечо видишь серебристую машину. Встревоженное лицо

Никиты за лобовым стеклом. Он призывно тебе машет.

Можно ли ему доверять? Убежать от Филиппа и Лидии все равно не удастся. Но что,

если и Никита опасен? Брат Адель приоткрывает дверь и кричит:

- Садитесь в машину. Скорее!

У тебя нет другого выбора. Вместе с роковой коробкой быстро забираешься на заднее

сидение его автомобиля. В конце концов, это – брат Адель. Машина срывается с места.

Некоторое время вы едете молча. Ты не понимаешь, с чего начать. Никита как будто

тоже подавлен. Зеркало заднего вида сейчас ему претит, и он несколько раз оборачивается,

чтобы бросить на тебя взволнованный, затравленный взгляд.

- Вы не пострадали? – спрашивает он наконец.

Ты коротко и отрицательно вертишь головой.

- А Адель? – Никита смотрит на дорогу.

- Адель… - ты не знаешь, как это сказать. Как объяснить это ее родному брату?

- Не надо, - твердо просит Никита. – Что бы там не произошло, я пока не хочу ничего

знать. Я пока не готов. Потом. Сейчас главное – спасти вас.

- Куда мы едем?

- В одно надежное место, - отвечает Никита. – Оно мне не раз помогало. Сегодня утром я

получил письмо Адель, - продолжает он. – Наверно, слишком поздно. Она мне все о вас

написала. Еще во время нашего разговора в отделении я заподозрил, что вы не имеете к

Сысою никакого отношения. Человек, разбирающийся в книгоиздательском деле, не стал бы

задавать такие вопросы, как вы. Но неважно. Адель втянула вас в нашу историю, и я

чувствую себя обязанным как-то это исправить. Это из-за меня произошло.

- Что? Что происходит? – ты чувствуешь сильную усталость.

- Когда Филипп вернулся в город… Хм, не с этого надо начинать. Вам ведь совершенно

ничего неизвестно. Это семейное дело. Давным-давно отец Филиппа выкрал у нашего папы

важное научное изобретение и вместе с сыном убежал заграницу. И теперь, когда Филипп

через много лет снова появился в Вышнем, Адель заподозрила что-то неладное.

Оказывается, она заранее знала о его приезде. Сестра утверждала, что он хочет от меня

избавиться, и тогда же, видимо, придумала этот дурацкий план с переодеваниями. Адель

решила перевести внимание Филиппа с меня на вас, – она так пишет в своем письме. Ей

требовалось, чтобы Филипп принял вас за выжившего Сысоя. Сначала Адель отдала вам

137

одежду мужа, правильно? Она долго к вам приглядывалась. Поймите, Адель не злая

девушка, но она почему-то вбила себе в голову, что вы… конченный человек. Это все из-за

меня. Адель так ко мне привязана и, я уверен, только из страха за мою жизнь придумала всю

эту глупость. В письме она пишет, что ей удалось выкрасть у Филиппа изобретение отца, –

он привез его обратно в Россию. Адель притворилась, что все еще любит Филиппа, и так

попала к нему в номер. Все это неважно. Думаю, она действительно до сих пор его любит, но

никак не могла решить для себя, чью сторону ей занять… Нет, неважно. Благодаря ней,

Филипп поверил, что Сысой жив. Она убедила его, что кто-то снял все деньги с банковского