Дима - o f2ea2a4db566d77d

- Ух ты! Мне взятку ягодой принесли? – воскликнул Яша.

-

Я… нет, - смутилась Анна Васильевна. – Это на рынок.

- Да шучу я. Что вы там топчитесь? Садитесь, с чем пожаловали? Снова бобра нашли,

что ли? Ух и задали же вы мне задачку, Анна Васильевна…

Зайцева уставилась в пол и молчала.

«Нерешительность старухи действуют ему на нервы»

- Вы никому не расскажете, что я здесь была? – спросила она вдруг и вылупилась на

Якова.

- Кому скажу? Чего случилось-то?

Старушка ковыряла свою и без того ветхую кофту с люрексом.

-

Прошлый участковый… вы знаете?

-

Что знаю?

- Он умер…

-

Ну да, угорел.

- Он к нам ходил часто. Это давно было, ещё в конце 70-х…

- Я тогда ещё не родился даже. Ну приходил и что?

Зайцева вздохнула, посмотрела в окно и вдруг ойкнула. Яша тоже посмотрел в окно, но

ничего там не увидел, кроме куска пустой улицы и тумана. А старушка тем временем уже

вскочила со стула, неожиданно быстро для своего возраста, и бросилась к двери. Замерла.

Снова уставилась на Яшу испуганными глазами.

-

Я пойду, вы не надо… Ох ты.

-

Вы чего, Анна Васильевна? Чудится что-то?

-

Не говорите ему, я ничего не рассказывала, - шепнула Зайцева и, схватив корзинки,

выбежала из кабинета.

Участковый несколько секунд растерянно глядел на дверь. Непроизвольно дёрнулся, будто

хотел последовать за сбежавшей посетительницей, но затем пожал плечами и вернулся к

своим делам. И тут на улице раздался женский крик. Ещё крики. Звали «скорую».

Яша выбежал из здания и увидел сквозь густой туман Зайцеву, валявшуюся на дороге в

неестественной позе. Посреди огромной лужи крови.

«Ему кажется, что женщина взорвалась, а кровь брызгами расплескалась далеко вокруг.

Но, подбегая к старушке, лежащей без движения, вместе с другими людьми, он понимает,

что это вовсе не кровь, а рассыпавшаяся по улице земляника»

Собравшаяся толпа втаптывала ягоды в грязь.

- Рухнула замертво, - говорили вокруг.

-

Удар хватил, наверное.

-

Яша, что с ней? – участковый услышал рядом знакомый голос.

Возле него стояла Орвокки.

134

-

Не знаю. Чёрта увидела.

Скорая прибыла только через час, и полуживую старушку увезли в реанимацию. Яков тут

же собрался в Пиенисуо.

- Может быть, там выясню, что её так напугало, - он вкратце рассказал Орвокки о

событиях утра. – К тому же надо отыскать внука Зайцевой. Кому она не хотела, чтобы я

говорил? Внуку? Деревенским мужикам? Это кто-то, кого я тоже знаю…

Илья снова отправился в дом Серебрякова.

«Не то что бы он горит желанием возобновить изучение тетрадей, оставшихся после

сумасшедшего пенсионера, но его гнетёт молчание Вики, напряжённая обстановка в доме, он

предпочитает занять себя чем-нибудь, а не предаваться мучительным размышлениям»

Кроме материалов об азбуках, оставалась нетронутой ещё целая гора папок, посвящённых

«Зимней войне» между СССР и Финляндией. Об этом сообщали заголовки на тетрадях под

номером 1 и 2, все же остальные помечались только порядковым номером, без уточняющего

названия. Кто-то – то ли Яша, то ли сам Алексей Серебряков – аккуратно сложил их в углу

комнаты. Илья взял сверху первую тетрадь и углубился в чтение.

Ветеран скучно и последовательно излагал хронологию войны, ориентируясь на версию,

принятую советскими историками. Позже стал выписывать куски из разоблачительно-

скандальных работ, которые в обилие посыпались вместе с развалом СССР. Создавалось

впечатление, что Серебряков не видит разницы между этими версиями, а только прилежно

описывает ход и развитие одной болезни – врачами был установлен такой-то диагноз,

больному прописали следующее лечение; обратились к другим врачам, диагноз изменён,

прописаны такие-то лекарства и т.д. Своего отношения к противоречивым историческим

позициям Серебряков не выражал, текст он нигде не кавычил, так что Илья не мог

определить, писал ли он от себя или всё же цитировал литературу. Сплошной текст, без

ссылок на источники и оговорок, тем более давал ощущение одного непрерывного потока и,

на взгляд Ильи, доводил до абсурда саму традицию исторического исследования, вместо

разведения фактов предлагая наложение друг на друга разных реальностей.

Илья нетерпеливо отложил первую тетрадь и вытянул наобум папку из плотной туши

стопок – если пенсионер и дальше бубнил в таком роде, чтение можно было с чистой

совестью бросать, но в шляпе покойного Серебрякова, как предстояло узнать Илье, оказался

ещё один кролик. Из папки под номером 44 сразу выпали разрозненные листы, картонки с

наклеенными на них вырезками из газет и исчерканные карандашом обёртки шоколада

«Алёнка». На листках Илья увидел яркие рисунки, карандашные и акварельные, порой даже

лубочные по пестроте. Они изображали сцены битв. Но не советско-финской войны, а какой-

то мифической с участием солдат в неизвестной Илье форме, мохнатых чудовищ и высоких

девушек в платках на голове, но без лиц. Юноша взял тетрадь №9. Её содержимое также

пестрило талантливо и аккуратно выведенными рисунками битв, прочих сцен и отдельных

персонажей.

Целый день Илья потратил на изучение оставленных ветеранов сокровищ – рисунки

складывались в единую историю, и перед случайным читателем постепенно представал

новый мир, придуманный и созданный Серебряковым, об истинных занятиях которого,

наверное, никто и не догадывался. Некоторые образы и сюжеты, как заметил Илья, художник

заимствовал из всего пласта финно-угорской мифологии, не только карельской, но и

венгерской, мифов народов ханты и манси. Многостраничное изображение целого народа, по

непонятной причине переселяющегося жить под землю, явно отсылало к поверью коми, что

их предки – народ чудь – ушли под землю в древние времена. Гигантские кровососущие

комары и вредоносные духи, выбирающиеся из дыры в поверхности земли, напомнили Илье

обско-угорский миф о злом духе Кынь-лунг, который проделал в земле отверстие с помощью

посоха, и через образовавшуюся трещину переходил из нашего мира в свой подземный.

Через ту же дыру в мир вышли духи болезней. Из обско-угорской мифологии Серебряков

заимствовал и апокалипсические образы огненного потопа: спастись от него смогли только

135

те, кто заранее изготовил плоты в семь слоёв древесины, тех, кто не позаботился об укрытии

на плоту, пожирали всё те же комары-гиганты, а оставшиеся в живых со временем

превращались в водяных жучков и окончательно исчезали. Илья вспомнил, что согласно

поверьям обских угров у человека было два типа души: лили и ис. Лили не имела