Дима - o f2ea2a4db566d77d

Но Яша продолжал молчать. В отместку неунывающая Виржини резким движением

стянула с него трусы. Рассмеялась. Но никто её удачной шутки не оценил. Яков всё читал

свой детектив, отныне только с трусами вокруг коленей. Тогда Виржини склонилась над его

безынициативным членом и продолжила недавно прерванную речь:

-

Мсье Коротышка, позовите, пожалуйста, к телефону мсье Тык-тыка… Алло… Алло…

Алё? Мсье Коротышка, это опять вы? Мсье Тык-Тык занят?.. Говорите, свесил понуро

голову? Может быть, он болен?.. Говорите, хандрит? А он, часом, не импотент?

Виржини снова весело засмеялась, уверенная, что после такого лёд точно растает. Но Яша

оставался непреклонен. С мрачным и сосредоточенным выражением лица. И Виржини в

конец заскучала.

Анорексичная девушка модельной внешности с прямыми черными волосами. Она надула

губки. Медленно поднесла правую руку к всё такому же вялому члену Яши. И указательным

пальцем легонько его чпокнула. И еще раз чпокнула – через пару секунд.

-

Доктор, мы его потеряли, - Виржини траурно склонила голову.

Яша наконец-то отреагировал. Положив книгу на грудь, спросил:

- Это всё, что тебя интересует?

- Ура-а-а-а! – ликующая Виржини бросилась ему на шею. Но Яша её не обнял.

16

- Что? Какого чёрта ты меня морально изолируешь? – она отпрянула от него и говорила

уже зло, быстро. – Чем я тебе не угодила, малявка-Сталин?

-

Спроси меня о моей работе, - спокойно посоветовал Яша.

-

Мне плевать на твою работу!

- А я всё равно расскажу. Как ты, наверное, знаешь, если не запамятовала, моя работа в

полиции ограничивается вознёй с компьютерными файлами. Я перевожу данные

дактилоскопической картотеки, совершенно допотопной картотеки, на компьютерные

носители. Досье за досье, преступника за преступником. И много же их у вас в Париже,

должен я заметить. Несколько месяцев я вглядываюсь в лица тех, кто убивает, ворует,

продает себя, жульничает и прочая. Нет, я вовсе не проникся ненавистью к этим людям.

Наоборот – люди как люди, в быту я бы никогда не отличил преступника от человека

законопослушного. Нет у них никаких опознавательных знаков в лицах, а я специально

искал. Это даже поразительно! Но я заметил другое. Люди, оказывается, чрезвычайно

похожи друг на друга внешне. Это особенно бросается в глаза, когда изучаешь фотографии:

анфас – профиль, анфас – профиль, анфас…

- Я-то тут причем? – прервала его Виржини, глянув мрачно. Она встала с кровати,

накинула на плечи кардиган. – Строй какие угодно теории. Но обязательно при этом портить

мне настроение?

- Ну вот ты, например, - продолжил Яша, игнорируя её слова.

-

Что я?

- Попалось тут мне в руки досье на Жюли Риветт, более известную как Щербатая Жюли.

Ты её знаешь?

- Её весь Париж знает.

-

Тебе никогда не говорили, что вы похожи?

- Никогда, - презрительно хмыкнула девушка. – И я тебе объясню почему. Если ты

внимательно изучил фотографии этой Риветт, то, возможно, заметил, что она полная,

крашеная под блондинку, с бледной кожей и, как известно, отчаянно щербатая. Иными

словами, милый, занудный Жак, - полная моя противоположность.

-

Ты могла загореть.

-

Ха-ха.

-

Ты могла перекраситься.

-

Дважды хам. Это мой натуральный цвет.

-

Ты могла похудеть.

-

Не смеши меня. А что с оспинами придумал?

-

Грим или пластическая операция.

Виржини открыла было рот, чтобы ответить, но неожиданно рассмеялась. Она игриво

погрозила Яше пальчиком. Замурлыкала:

- Ах, Жак. Ах, инфернальный мозг. Кажется, я догадалась, - встала буквой «эф» и

выпятила грудь. – Ты ведь хочешь, чтобы я притворилась Щербатой Жюли? Это тебя

заводит? Ах, шалун! Что же ты сразу не сказал? Я могу стать для тебя, кем угодно.

-

Мне не до шуток.

Он натянул обратно трусы. Сел в кровати, скрестив руки, и уставился на Виржини.

-

Среди особых примет Жюли Адда – угрюмо произнес Яков. – Родимое пятно за левым

ухом. Лицо тебе исправили, а о родинке ты, по-видимому, забыла.

-

Ты параноик, - прошептала Виржини, медленно отходя спиной к письменному столу.

- Нет, - спокойно ответил Яша и вдобавок отрицательно покачал головой. – Я просто

слишком долго смотрел на твоё лицо… на лицо Жюли. Уродливые люди магнитят внимание.

И чем дольше я смотрел на фотографию Жюли, тем явственней различал в нём твои черты.

Сперва я решил, что мне пора хорошенько отдохнуть, - Яша слабо усмехнулся. – Но потом

обнаружил родинку у тебя за ухом, и всё встало на свои места…

17

Он с грустью заметил, как, стоя спиной к письменному столу, девушка пытается нащупать

нож для разрезания бумаги. Или какой-нибудь предмет, подходящий для того, чтобы лишить

сознания взрослого мужчину.

- Как ни странно, со мной ты в безопасности, - всё таким же спокойным тоном

продолжил Яков. – Я тебя не трону. Можешь отнекиваться дальше. Можешь попытаться

меня убить. Это у тебя сейчас вряд ли получится, я всё-таки сильнее. В любом случае, нашим

отношениям конец.

- Но ведь я люблю тебя, - еле слышно прошептала Виржини. Может быть, она и не была

Жюли.

Он стал одеваться, чтобы уйти. Девушка, не шелохнувшись, наблюдала за его движениями

и вдруг спросила, ровным голосом:

-

Жак, а почему ты решил, что ты прав?

Парень молча на неё уставился.

- Ах, нет, прости, я неправильно сформулировала вопрос. Почему ты решил, что вообще

кто-то бывает прав?

Всё, что Яша сказал до сих пор, он прилежно, смакуя, отрепетировал заранее. А теперь

долго кричал на неё, выплёскивая накопившееся, сдержанное: боль, разочарование, вину,

надежду, унижение. И не дожидаясь ответа, хлопнул дверью. Она его не останавливала.

Час бродил в одиночестве по ночному, прелому как псина, Парижу, – дождь то моросил, то

забывался. Без особой причины решил наведаться в отделение полиции, где служил дядя

Коля, и там ещё раз взглянул на фотографию Жюли Адда: анфас – профиль.

На ксероксе Яша обнаружил забытый кем-то документ, в котором содержался отчет о

самоубийстве на бульваре Инвалидов. Тот пожилой человек умер в больнице.

-

Из всех неприятностей, стрясшихся со мной в последнее время, какую же теперь

выбрать? Какая из них исключительно-судьбоносная? Может быть, эта?

Погибший был русским пенсионером. Ветераном, прибывшим в Париж в составе

туристической группы таких же, как он, незаметных героев Великой Отечественной войны.

Показания остальных пенсионеров: казался очень замкнутым, держался от всех в стороне,

никто его толком не знал. Алексей Дмитриевич Серебряков. Родом из Карелии.

Яша долго не мог решить, как поступить дальше. Ему никогда не приходилось оказываться