Rozhnov - Gipnoz ot drievnosti do nashikh dniei [1

Многолетний опыт использования гипноза в лечебных целях помог выделению из общей массы заболеваний таких, при которых гипнотерапия дает наиболее обнадеживающие результаты. Это в первую очередь неврозы и наркомании — болезненные влечения и привыкания к наркотическим средствам, таким, как алкоголь, табак и другие.

И вот теперь, дорогие читатели, когда вы запаслись всеми этими знаниями, мы можем войти с вами в кабинет врача-психотерапевта и поприсутствовать на приеме больных. Посмотреть, кто и с какими болезнями к нему обращается и как он творит свои чудеса без чудес.

254

БОЛЕЗНИ ВЕКА

Павлов выделил три основных вида неврозов: неврастению, как результат общего истощения нервной системы, истерию, при которой вследствие слабости коры мозга болезненное преобладание над рассудком получают чувства и эмоции, и психастению, при которой, наоборот, преобладание рассудочной деятельности ведет к возникновению умственной жвачки и образованию навязчивостей.

Из названных неврозов наибольшее лечебное воздействие гипноз оказывает на истерию.

С рассказа о ней мы и начнем.

В кабинет врача вошла больная С.

— Садитесь, Галина Ивановна. На что вы жалуетесь?

— Ах, доктор, лучше спросите, на что я не жалуюсь— у меня все болит, меня все беспокоит.

— Но, Галина Ивановна, так же не бывает, всегда что-то является главным, ведущим в болезненных переживаниях и ощущениях. Вот об этом мне и расскажите.

— Доктор, как помню себя, всегда была очень нервная, раздражительная, впечатлительная. Всю жизнь на все живо реагирую. Другим людям пустяком кажется то, из-за чего я на стенку лезть готова. Из-за этого частые неприятности и столкновения у меня бывают и в семье, и с соседями, и на работе. Как что не по мне, сразу слезы из глаз ручьями текут, кричать начинаю — сперва громко, а потом как будто комок к горлу подкатывает, и дышать трудно, и вместо крика одна хрипота, и в глазах темнеет, и слух пропадает. Обязательно бросить что-то надо или даже порвать на себе что-нибудь, тогда вроде легче становится. А то вдруг такая слабость нападает: руки, ноги как не мои, словно ватные, подгибаются, да и только. За что-нибудь ухватиться надо, чтобы не упасть. И такая обида, такая обида во мне, думается, все-то меня ненавидят, не ценят, даже самые близкие, а я ведь так много для них делаю, так много!

— А вы сдерживайте себя, Галина Ивановна, не распускайтесь— ведь в вашем состоянии многого можно достичь самодисциплиной.

— Да что вы говорите, доктор! Легко сказать: сдерживайте... А я вот не могу сдерживать. Уж если бы могла, к вам не пришла бы. У меня тоже времени нет по врачам ходить, да приходится.

— Это, пожалуй, верно: по врачам ходить удоволь

255

ствие небольшое, и если и есть такие любители, то вас, Галина Ивановна, мы к ним не отнесем. Скажите-ка мне лучше, не чувствуете ли вы где-нибудь болей, неприятных ощущений?

— О, очень даже чувствую, и во многих местах! Вот на затылке у меня то холодеет, и оттуда по всей коже головы мурашки разбегаются, так, что корни волос болят, а то, наоборот, как бы жаром обдает, печет, иголочками колет. Про ноги и руки я уже говорила, часто они немеют, становятся как не мои, колите, режьте—ничего не чувствую. Особенно, доктор, меня сердце беспокоит. Вот мне верить не хотят, что я сердечная больная. Сколько ни ходила к кардиологам: и слушали меня, и анализы делали, и электрокардиограмму снимали, а все говорят — здорова. Со стороны сердца ничего нет — один невроз, а это у врачей получается, как бы и нет ничего. Да ведь я, доктор, простите — не верю. Ну как мне будут говорить, что у меня ничего сердечного нет, никакой серьезной болезни, когда я только и живу, прислушиваясь к своему сердцу. А оно то еле-еле бьется, то вдруг так заколотится, так затрепыхает, что вот- вот разорвется. Холодный пот прошибает — с жизнью прощаешься. А то как игла в сердце войдет и сидит там, чуть резко повернешься, а она колет и колет. Или сжимать его начнет, словно чья-то лапа с когтями забрала сердце и давит на него. А бывает, обжигает всю грудь так, будто горчичник кто-то прямо с кожей отдирает, и опять же вся боль вглубь идет, в сердце. Да что и говорить, мученица я, доктор. У меня и в желудке печет — изжога постоянная и сухость во рту появляется, иногда язык шершавый-шершавый такой, что и повернуть его трудно. И вот еще: что бы это значило? Я некоторых запахов не переношу. Ну что, казалось бы, такого особенного— жареный лук? А я вот прямо сразу и тошноту, и головокружение, и удушье чувствую. Как только заслышу, что жарится этот проклятый лук — бегу из дому. Из-за него даже и с соседями скандалы были. Говорю: вы мне назло его жарите, а они смеются, ну, я и взорвусь.

— Вы, наверное, Галина Ивановна, и скрипов не любите, и скрежета?

— Совершенно верно, доктор, стоит только при мне по стеклу царапнуть или железом по железу провести — вот, например, когда противень из духовки вынимают, я вся сама не своя — все это скрипение прямо по моим нервам и идет — так и тянет их из меня, так и тянет.

256

— А спите вы как?

— Чаще всего плохо, очень чутко, и знаете, доктор, сны вижу странные — все мыши и крысы. Просыпаюсь с криком — всех переполошу, а потом и заснуть не могу — все с боку на бок ворочаюсь.

— Да, Галина Ивановна, правильно вы сделали, что пришли к психотерапевту, вы наша больная.

— А меня к вам специально направил врач поликлиники, так и сказал:вам внушением лечиться надо.

— И правильно сделал, что направил. Как лечить вас будем, это мы посмотрим, но лечиться вам действительно нужно методами психотерапии, и внушение здесь будет занимать не последнее место.

— Помогите мне, доктор, одна надежда на вас. Совсем я измучилась: всякий интерес к жизни пропал, и на работе у меня — я секретарь-машинистка — все через пень-колоду идет, и детей запустила. Выходит, ни к чему не годна, а ведь это не так, я в свое время способности имела, театром увлекалась, хотела на сцену идти — у меня, доктор, хорошие данные находили, как говорится, артистическая натура: я и пела, и танцевала, и в драмкружке первая была. И вот, пожалуйте, до сумасшедшего дома докатилась. А я на свете больше всего с ума сойти боялась — и вот, пожалуйте!

— Ну что вы, право, какой это сумасшедший дом!

— А как же, у вас и на вывеске написано «Психотерапевтическая клиника».

— Ну и что же, да тут таких больных, как вы, не психиатрических в прямом смысле слова, большинство. Вы лучше скажите, почему все ваши таланты применения не нашли, почему вы их не использовали, не стали артисткой?

— Ах, доктор, лишний вопрос — почему. Да опять же из-за своего характера, из-за болезни этой. За все горячо бралась, но быстро остывала, с одного на другое перескакивала. Ну и на людей мне не везло, все с завистниками встречалась, с недоброжелательными, а я очень откровенная, прямая, поэтому не успею подружиться— поначалу я легко с людьми схожусь,— как уже и ссора, скандал.