Соколова Е.Е. - 13 диалогов о психологии

П.Я. Гальперин: Ребенок действует так, как если бы подносил ко рту свой кулачок. А ложка является не более чем продолжением руки… Лишь после довольно длительного обучения ребенок усваивает основные орудийные приемы пользования ложкой: не прямо в рот, но сначала вверх и все время строго горизонтально [Там же, с. 197-198]. А.: Был проведен специальный эксперимент, в котором различия средства и орудия выступили достаточно ясно. Дошкольникам от2до7 лет предлагалось вытащить с помощью небольшой лопатки, плоскость которой была прикреплена к ручке под прямым углом, привлекательные небольшие иг-

Психологические различия между “орудием” и “средством” 527

рушки из глубокого узкого ящика. Успешность решения поставленной задачи достигалась лишь в том случае, когда системы движений руки “подчинялись” системам движения орудия, выполняющего задачу.

П.Я. Гальперин: Орудийные операции — это система движений орудия, приводящая к намеченной цели. Конечно, орудие, в свою очередь, приводится в движение рукой, но не движение руки (или рук), а именно движение самого орудия составляет орудийную операцию. В описанном выше процессе доставання такими орудийными операциями являются вертикальный подъем лопаты “лифтом” …,ане движения кисти и локтя или перебирание руками по рукояти; подсовывание лопасти под игрушку, а не те усилия, которые производит при этом держащая лопату рука; облокачивание на рукоять, а не те движения, с помощью которой это облокачивание достигается. Словом, орудийная операция — это система движений орудия, переводящая предметы из начального состояния в намеченное [24, с. 198].

А.: А затем высказывается очень важная мысль об объективном существовании “в орудии” системы орудийных операций, выработанных в ходе развития человечества и предстающих перед ребенком как “задача”, которую необходимо решить, то есть усвоить зафиксированные в орудии способы его употребления, “присвоив” тем самым общественно-исторический опыт человечества.

П.Я. Гальперин: Орудийная операция представляет собой категорию объективную по отношению к субъекту. Она — образец, которым субъект должен овладеть и которым он овладевает только постепенно. Естественно, что те движения тела, с помощью которых субъект овладевает орудийной операцией, меняются в процессе усовершенствования деятельности. И нередко одна и та же орудийная операция обслуживается разнообразными движениями руки, обеих рук и даже туловища, которые могут калейдоскопически меняться на протяжении одного и того же акта доставання. Но всегда сочетание их направляется и определяется одним решающим моментом — задачей обслужить соответствующую орудийную операцию…

Вот мальчик 6 лет… Он неудачно захватил лопату (“палкой”), и ему приходится делать акробатические движения всем телом, чтобы обеспечить правильное восхождение орудия. Он наклоняется вперед и набок, поворачиваясь грудью вправо

528 Диалог 11. В Деянии начало Бытия

и выворачивая правую руку локтем вверх, он буквально крутится волчком вокруг орудия, которое остается прочной осью всего этого переизбытка движений. Здесь … рука и все тело включаются в систему орудийных операций и всячески приспосабливаются к тому, чтобы сохранить эту объективную систему в нерушимом виде [24, с. 198-200]. А.: У маленьких детей происходит обратное.

П.Я. Гальперин: Владик (двухлетка), приподняв лопату затем сгибает руку в локте, как если бы лопастью, на которой лежит игрушка, была сжимающая ее кисть руки и нечего было опасаться падения игрушки. Ребенок действует так, как действуют рукой, а не лопатой, лопата следует за движениями тела и конечностей вопреки тем движениям, которые она должна была бы выполнять, следуя собственной логике, — она включается в систему ручных операций и становится простым удлинением руки [Там же, с. 199]. А.: При этом Гальперин подчеркивает еще одну важнейшую мысль: усвоение этих “орудийных” операций возникает только в ходе совместной деятельности со взрослым, который показывает ребенку приемы, “зафиксированные” в предметах. Отсюда понятно различие в способах усвоения опыта у животных и у человека: если в животном мире накопленный в процессе эволюции опыт передается, главным образом, генетически и даже ход индивидуального научения детерминирован определенными “генетическими схемами”, как это показано, например, Фабри [20], то у человека опыт, приобретенный человечеством в ходе антропогенеза, должен быть “присвоен” каждым человеком в ходе совместной деятельности с другими людьми, владеющими уже этим опытом. Впоследствии приемы обращения с орудиями и другими “человеческими предметами”, в которых фиксирован способ их употребления, показанные другими, становятся “собственными” способами обращения с этими предметами.

С: Здорово! Так вот что означает абстрактный принцип единства сознания и деятельности применительно к антропогенезу! А применительно к другим видам генезов? Макроструктура человеческой деятельности

А.: Собственно, мы начали рассматривать конкретную реализацию этого принципа в исследованиях онтогенеза. Но

еще одного ты не заметил: на примере изложенных исследований и размышлений я рассказал тебе о структуре, или, как говорят, “макроструктуре” человеческой деятельности: деятельность — действие — операция, которым соответствуют: мотив — цель — задача (цель, данная в определенных условиях). Каждая из “единиц” деятельности обладает своими свойствами, однако они при определенных условиях могут переходить друг в друга. Это так называемая “трехчленка” Леонтьева представляет собой всего лишь схему строения деятельности, которую, как справедливо отмечали и сторонники, и противники теории деятельности в варианте Леонтьева, не следует абсолютизировать (См., например, [8, с. 44­45]). Тем не менее, в ней обнаруживаются многомерные связи собственно практической деятельности и сознания как отражения, как образа действительности. В последних своих работах Леонтьев уделял этому аспекту сознания особое внимание. Здесь изучение “образного” аспекта превратилось в концепцию “образа мира”, контуры которой были намечены Леонтьевым (См. [25]) и которая развивалась далее рядом его учеников и последователей (См. [26, 27, 28]).

С: Только один вопрос. Ты говорил о “макроструктуре” человеческой деятельности. А что, есть и “микроструктура”?

А.: Сам Леонтьев считал, что следующей, более “элементарной”, чем операция, единицей деятельности являются “психофизиологические функции”. Другие авторы, например Владимир Петрович Зинченко, считают, что при выделении единиц подобного типа не следует переходить к “физиологическому языку”, необходимо остаться в пределах психологического способа видения деятельности. А для этого им вводится новое понятие “функциональный блок”, который и представляет собой единицу психологического анализа деятельности более низкого уровня. Представление деятельности человека, а более узко — деятельности, например, его восприятия в виде различных функциональных блоков, в которых осуществляется определенное отражение отдельных свойств реальности, определенная переработка информации о мире, и есть, собственно, изучение “микрогенеза”, “микроструктуры” деятельности. Однако это тема особого разговора, тем более, что при таком микрогенетическом изучении обнаруживаются параллели с исследованием сознания человека в когнитивной психологии. Но ты же помнишь, что это направление строится на совершенно иных методологических