Маргерит Юрсенар - Северные архивы. Роман. С фр.

времени посещают магазины в Киеве.

С приездом Галаи все меняется. Мадьяр чувст­

вует себя как дома во всех увеселительных заве­

дениях города. Ночи превращаются в оргии с

цыганской музыкой. Племя пророков, не подозре­

вающих о том, что через пятьдесят лет их погло­

тят печи крематориев, танцует и поет перед

богатыми помещиками, которые тоже не догады­

ваются, что их дети кончат шоферами такси в Па­

риже или рабочими в шахтах. Покер с соседями

заменяет рулетку.

Поначалу я думала, что пребывание на Украине

предшествовало поездке Галаи и его гостей в Бу­

дапешт. Но хронология рассказов Мишеля запута­

на. Нет никаких доказательств, что между двумя

этими путешествиями они не провели несколько

месяцев на Западе. Во всяком случае, в Венгрии

они пробыли недолго. Мадьяр и его приглашенные

351

останавливаются на несколько дней в уединенном

замке, стоящем на необъятной равнине, куда ба­

рон приехал, чтобы избавиться от него.

Он назначил там встречу торговцу недвижи­

мостью. В назначенный день коляска привозит с

вокзала тощего еврея в потрепанной одежде с

излишне учтивыми манерами. Его поведение

можно было бы назвать рабским, если бы в поч­

тительности не сквозило спокойное безразличие.

Кауниц (это имя я позаимствовала из забытого

романа Стефана Цвейга, где выведен тот же че­

ловеческий тип) обходит замок, службы, парк в

сопровождении барона, который в этом тща­

тельно согласованном дуэте ведет свою партию,

противопоставляя слащавой вежливости торгов­

ца сухую учтивость вельможи. Галаи был готов

к тому, что его надуют. Так оно, вероятно, и

было, но он был обманут не больше, чем любой

другой в аналогичной ситуации, а пожалуй, да­

же меньше.

Еврей замечает, что в подобном случае прода­

ющему было бы выгоднее не спеша, по отдельно­

сти распорядиться серебром, картинами,

старинной мебелью, заполняющими замок. Но ба­

рон не нуждается в его советах: он хочет продать

все разом и получить наличными. Сумма, которую

предлагает Кауниц, отражает требования барона:

она не смехотворна, но и не велика, и купец пер­

вым признает это. Заключив сделку, Галаи прово­

жает посетителя до ворот. Еврей, однако,

испытывает некоторую неловкость перед челове­

ком, разоряющим себя, а быть может, наследник

352

древних традиций чувствует, что с каждой безде­

лушкой, с каждым портретом барон жертвует

своими традициями тоже.

— Господин Галаи, если все-таки в доме есть

семейный портрет, часы или любой другой пред­

мет, которым вы дорожите... Ничуть не снижая

назначенную цену, я был бы счастлив, если бы...

— Довольно, господин Кауниц, — отвечает Га­

лаи, склоняясь над цветком и вставляя в бутонь­

ерку гвоздику.

Мишель находит этот жест в высшей степени

элегантным; робкое предложение торговца тоже

имеет свою цену.

Если бы то, что я пишу, было романом, я бы

охотно вообразила некоторое охлаждение, на­

ступившее между венгром и французами после

их пребывания в Восточной Европе. Возможно,

барон, считавшийся женоненавистником, слиш­

ком понравился одной из женщин, а то и обеим

сразу, или же слишком старался им понравить­

ся, возможно, его высокомерие, напротив, их

оскорбило, возможно, мужчины, будучи оба

вспыльчивы и необузданны, поссорились безо

всяких на то причин. Более вероятно, что гор­

дость французов была уязвлена. Во время раз­

влечений на Западе Галаи был им ровней, здесь

ж е , что бы они ни делали, они в долгу у влады­

ки, пусть и разоренного.

Во всяком случае, они возвращаются во Фран­

цию одни. Кажется, Галаи отправился предаваться

своему пороку в одно из маленьких казино на

353

23-1868

далматском побережье. Несколькими месяцами

ранее, будучи с Мишелем в Аббазии, он привел

друга на пустынное место на берегу, чтобы полю­

боваться скалой, возвышающейся над морем. «Те­

чение в этом месте выносит в открытое море.

Если пустить себе пулю в лоб, то тело, упавшее в

воду, никогда не найдут». Мишель всегда хотел

верить, что конец мадьяра был именно таков, ве­

роятно, потому, что и для него это был бы воз­

можный выход.

Но в Вене трое путешественников снова ока­

зываются на мели, тем более что Мишель не хотел

оказываться перед Галаи в долгу, когда дело каса­

лось шампанского и цыган. Если верить Мишелю,

именно это отчаянное положение заставило их

вернуться на Запад вместе с цирковой труппой,

где они выступают с номером вольтижировки и

помогают ухаживать за лошадьми. Я предполагаю,

что свою роль здесь сыграли скорее аромат опи­

лок, ложи, обтянутые красным бархатом, рыжие

лошади, крутящие хвостом под звуки духового ор­

кестра, запах пота и хищников. Ренуар, Дега и

Мане тоже любили цирк.

* * *

И это все? Никто лучше меня не видит бессо­

держательности предшествующих страниц. Воз­

можно, время, отделяющее меня от моих героев,

возраст, в котором я нахожусь, когда пишу эти

строки, заставляют меня забыть, что минуты ве­

селья, дерзости, плотских и чувственных удоволь-

354

ствий, полета фантазии и простых радостей при­

мешивались ко всей этой шумихе и мишуре. При­

ходится, однако, признать, что почти ничего в

Мишеле, которого я узнаю через двадцать лет, не

позволяло угадать Мишеля этого безумного вре­

мени. М е ж тем один возник из другого.

Думается, что самым большим препятствием

на пути к полной истине является то, что отец

понимал приличия по-своему. Как прустовский

Сван считал бы неприличным говорить о себе,

разве что чуть-чуть, с капелькой иронии, тща­

тельно избегая играть в собственном повествова­

нии выгодную роль, так же и Мишелю

случалось вспоминать о забавных эпизодах

своей жизни или упоминать, что он оказывался

в необычных или странных ситуациях. Ему как

любителю зрелищ нравилось о них рассказы­

вать, но мысль изобразить самого себя или пус­

титься в многословные объяснения не приходила

ему в голову. Все, что он испытал, пережил или

любил, осталось глубоко внутри. За тринадцать

лет на сцене почти не появляются статисты, и

мы не узнаем, что происходит за кулисами. Я

предполагаю, что Мишель читал Реца * или Сен-

Симона, пока женщины читали Вилли *, что он

отправлял Берту с сестрой в сопровождении Га-

лаи в «Олимпию», чтобы самому посмотреть

Люнье-По в «Гедде Габлер» *, которая не интере­

совала дам. Но он об этом не говорил. И уж

вовсе не пытался определить свои отношения с