Ernest Tsvetkov - Genyi_Zhiznetvorchestva

Еще раньше – формулировал свои положения Флоренский, о. Павел, мысля и

размышляя о магичности слова:

"… возможно и другое отождествление: слова и явления. Ведь слово – столь же

внутри нас, сколь и вовне…

… слово магично и слово мистично. Рассмотреть, в чем магичность слова, это

значит понять, как именно и почему словом можем мы воздействовать на мир.

Рассмотреть, как именно и почему слово мистично, это значит уяснить себе, каков

смысл учения, по которому слово есть знаменуемая им реальность…

убеждение в магической силе слова, на протяжении веков и тысячилетий,

составляет всеобщее достояние народов самых различных, и едва ли можно указать

хотя бы один народ и хотя бы в одно время своего исторического развития, который бы

не имел живейшей веры в магическую мощь слова. Эта вера так распространена и

76

прежде и теперь, что ее, говоря о народах, приходится считать неразрывною с самим

пользованием речью и видеть в ней необходимый момент в самой жизни языка".

Рассматривая слово, мы усматриваем в нем сгущенное могущество Возможности –

возможности как потенции, в любой миг готовой разродиться кинетикой.

Чтобы освоить реальность, выжить в ней, в нее необходимо было вжиться и, тем

самым – обжить ее.

Обживание началось с наблюдения. И первые наблюдения обнаружили, что мир

законо-мерен. Мерность мира выявилась через наличие ритма.

Ритмически и мерно сменялись утра и ночи, годовые сезоны, приливы и отливы,

лунные циклы, сны и бодрствования, вдохи и выдохи, систолы и диастолы.

Человек открыл: внутренние и внешние процессы пронизаны единой нитью

синхронных чередований, периодов, рядов, порядков – нанизанных на универсальную

ось – ритм.

Ось – мера мира.

Ось мира – кость ритма.

Объединяя два космоса, человек выстроил ритмически свою речь.

И, тем самым, риторика действия совпала с риторикой слова. Так появились стихи.

Многим известна фраза: "Начинаем на счет три… И – раз – два – три"… Далее –

рывок – действие – событие. Таким образом, ритм концентрирует силу, собирает

энергию в пучок и перенаправляет ее в результат.

Воинские приказы – звукоритмы в чистом виде. Отданные соответствующим

тоном, они выполняются беспрекословно. Вы можете провести простой эксперимент:

войдя в комнату, где присутствует несколько людей, коротко и резко произнесите:

"Встать"! По меньшей мере, вы обнаружите довольно интенсивную реакцию со

стороны присутствующих. Такова и суть стиха. Он сам по себе – туго натянутая

пружина суггестии.

Когда я достаточно интенсивно практиковал гипнотерапию, то, комбинируя

различные формулы внушения, придумывал и такие, которые компоновались в виде

верлибров или даже белых стихов. В данном случае эффект значительно превосходил

тот, который наблюдался при употреблении стандартных шаблонов.

Загадочный Рене Шар1 так и обозначил один из своих поэтических сборников –

"Листки Гипонса".

Многим он показался темным. Хотя, скорее, он был прозрачным – как Гераклит.

"Все течет, все изменяется" и "Дважды нельзя войти в одну и ту же реку" – это не

вид е ние, в и дение. Здесь нет тьмы ума и бесплодного умствования философской

бестелесной выхолощенности схоластических абстракций. Но зато есть – поэтический

всплеск той самой реки – реки речи и жизни, которая в течении своем ни разу не

повторяется.

Проторяя – вторит – но не повторяется.

Дышит – но не выдыхается.

Течет и точит, но сама не истощается, не источается.

Реки пересыхают – скажете. Но это не совсем так. Пересыхают русла. А реки

уходят просто из данной местности – в небо, в моря, или на глубину.

И мы – как реки – куда бы мы ни уходили, мы остаемся.

Даже, когда мы:

расстаемся – мы остаемся,

1 Великий франузский поэт - поэтотерапевт

77

где бы мы ни были – мы там не были, но мы там – есть.

Человек человеку – река.

Человек человеку – стих.

Мы рифмуемся друг с другом, и под рифмой не следует понимать только сочетание

типа "розы-морозы".

Мы – страницы в одной большой книге. Строчки переплетаются, расходятся,

перетекают одна в другую, складываются в образы, и таким Образом, сама Жизнь есть

– Текст.

Таковы все Священные писания – они начертаны стихами и исполнены Поэзии.

Отсюда следует, что только поэзия наделена полномочием, "лицензией" адекватно

передавать сакральные послания. Можно, конечно, переложить Библию в плоскость

авантюрно-детективного романа, и тут она мгновенной перестанет быть Библий.

Недаром говорят: "Слова из песни не выкинешь", чего не скажешь о романах,

большинство из которых, по правде, от этого только бы выиграло.

Однако, сакральное сакральным, но существует еще и так называемая "проза

жизни" – хотя называемая так и не совсем верно. Неверно с точки зрения этимологии.

Да и в научном рассмотрении "жизнь есть автопоэз", а не "автопроз". Поэтому, если

выбирать выражения, исходя из соображений точности, то как более строгую

формулировку следует предпочесть определение "поэзия жизни".

Как бы там ни было, в любом случае интересным остается вопрос: по каким

законам строится разговорная речь – главный и основной медиатор человеческого

общения? Со всеми ее паузами, междометиями, восклицаниями.

"- Алло.

- Привет.

- Как дела?

- Хорошо. У тебя"?

Мы взяли вполне обычное, расхожее, повседневное клише и механически его

записали. Что получилось? Правильно – получился стих. Вот, мы и пришли к выводу:

ЛЮДИ, НЕ ЗАДУМЫВАЯСЬ И НЕ ПОДОЗРЕВАЯ О ТОМ, ВСЕ ВРЕМЯ

ГОВОРЯТ СТИХАМИ.

Это вовсе не значит, что все изъясняются пятистопным ямбом, как Васисуалий

Лоханкин .Но, как мы уже отметили выше, помимо жестких систем стихосложения,

существуют еще и верлибры. Всемирно известный исследователь языка Вяч. Вс.

Иванов называл верлибр "способом видеть мир". Здесь нет необходимости думать об

искусственных украшениях в виде рифм и монотонной ритмизации, и потому данная

форма в гораздо большей степени, нежели классическая поэтика, способна передавать

непосредственное впечатление или движение потока сознания. И в связи с последними

его свойствами во всем мире верлибр стал господствующей системой стиха, которым

даже стали переводить произведения, написанные традиционными формами.

Примечательно то, что в это же время в советской тоталитарной России вплоть до

"оттепели" верлибр, который ценен, прежде всего, и исключительно спонтанной

пульсацией свободной мысли, не привечался и не применялся – он для этого слишком

свободен, а, следовательно, "чужд" в системе подавления свободы и мысли.