Radclyffe - Забытая мелодия любви

“Нет, не в порядке. У тебя кровь на лице и чертополох в волосах”.

Грэм снова засмеялась, от чего у Анны стало теплее на сердце.

“Ради бога, вынь его! Хватит мне позора на одно утро”.

Анна аккуратно убрала следы винограда из густых волос, нежно шепча: “Ты бы не могла выглядеть недостойно, даже если бы постаралась. Не знаю как, но ты превратила джинсы и футболку в произведение искусства”.

Ее сердце все еще бешено билось, и она не могла контролировать свое дыхание. Она была так близко, что чувствовала запах духов Грэм. Он заполнил все ее чувства, и весь остальной мир исчез из ее сознания. Анна почувствовала неясное волнение в животе. Легкая улыбка появилась на губах Грэм, она распрямила плечи, ее руки лежали на предплечьях Анны.

“Теперь я лучше выгляжу?”

“Ты прекрасна”, - пробормотала Анна.

Было видно, как вена пульсирует под атласной кожей на шее Грэм,и по непонятной причине Анна захотела дотронуться до нее пальцами. Может, из-за страха, вызванного падением Грэм, может, из-за тоски, которая никак не проходила после прочтения статей о прежней жизни Грэм, может, из-за душераздирающе грустной музыки, которую Грэм играла одна в темноте, - но что-то придало ей смелости убрать растрепанные волосы со лба Грэм и провести по атласной коже ее щеки. Она остановила руку на мраморной шее, дыхание ее было учащенным, она видела только Грэм.

Когда Анна впервые нежно к ней прикоснулась, Грэм закрыла глаза, по ее телу прошла легкая дрожь. Легкий румянец появился на ее обычно бледных щеках. Она медленно подбирала слова, будто впервые пересекала незнакомую комнату.

“Я чувствую соль моря и тепло солнца на твоей коже. Ты пахнешь землей - богатой, темной, живой. Ты живая, и это настоящая красота”.

Анна чувствовала каждое слово, так же, как музыку Грэм, каким-то глубинным чувством, о котором она раньше и не подозревала. Не задумываясь, она положила руку на талию Грэм, прислонившись щекой к ее футболке, и нежно обнимая.

“Спасибо”, - прошептала Анна ей в плечо.

Грэм отчетливо чувствовала сердцебиение Анны рядом со своим, то, как вздымается ее грудь рядом с грудью Грэм, и приятную дрожь в теле Анны. Она слегка вздрогнула и аккуратно подалась назад, глубоко вдыхая.

“Каменная скамейка все еще тут, под белым кленом?”

“Да”, - тихо сказала Анна, чувствуя, как вздрогнула Грэм. Она должна была отпустить ее, и не понимала, почему это так трудно.

“Если ты не против компании, я бы хотела ненадолго присесть”. Грэм нужно было пространство, но она не могла уйти.

“Я с удовольствием, - мягко ответила Анна. - Ты знаешь дорогу?”

Грэм засмеялась.

“Когда-то знала. На дороге есть препятствия?”

“Все чисто”.

Анна внимательно наблюдала, как Грэм уверенно, но аккуратно направилась в сторону скамейки. Только когда она увидела, что Грэм села, она смогла вернуться к работе. И даже тогда она часто поднимала глаза, просто чтобы посмотреть на нее.

Анна была рада, что Грэм так великодушно приняла в подарок новую одежду. Не только потому, что она была удобной. Грэм выглядела в ней великолепно. Анне нравились безукоризненно сшитые брюки и рубашки, которые обычно носила Грэм, но и эта одежда сидела на ней не хуже. Она все еще отчетливо помнила свое удивление, когда впервые увидела в ней Грэм.Так же, как обычная одежда Грэм подчеркивала ее неземную отчужденность, эти обычные футболка и джинсы проявляли ее необыкновенную чувствительность. Когда Грэм спросила ее мнение, Анна не решилась сказать, что выглядела она просто захватывающе. Но так и было, очень аристократично, и всякий раз, когда Анна видела ее, она все более осознавала, какой физически привлекательной она считает Грэм. Она не понимала, что она чувствует, но это было невозможно отрицать.

Она продолжила вырывать корни , а затеми пересадила лилейник, который рос в страшном беспорядке. Хотя они и не разговаривали, она отчетливо чувствовала присутствие Грэм, и это ее успокаивало. Когда она в очередной раз подняла на нее глаза, то удивилась ее отстраненному виду.Она привыкла к тому, что Грэм часто отвлекалась, и ее расстраивало то, что это может быть вызвано какими-то болезненными воспоминаниями. Сегодня Грэм казалась отстраненной, но не страдающей. Ее выразительные руки двигались по вытянутым бедрам, легко, но с целью.

“Где ты?” - тихо позвала Анна, откладывая свои инструменты.

Грэм печально улыбнулась.

“Я пытаюсь придумать мелодию, но боюсь, не очень удачно. Она целый день меня преследует”.

“Ты ее слышишь?” - спросила Анна, понимая, что Грэм никогда не говорила о музыке. То, что она сделала это сейчас, так просто, свидетельствовало о том, что Грэм не совсем здесь.

“Почти. Она здесь, как бормотание в ушах, но я не могу ее обозначить”.

“Почему бы тебе ее не напеть? - предложила Анна, пользуясь приподнятым настроением Грэм. - Может, это поможет”.

Грэм подняла голову, слегка нахмурившись: “Ты не будешь против шума?”

Анна засмеялась. “Конечно, нет! Давай!”

Она улыбнулась, возвращаясь к работе, наслаждаясь глубоким, богатым голосом Грэм. Постепенно до ее ушей стали доноситься фрагменты прелестной мелодии, и она присела на корточки, чтобы послушать. Она отложила свои инструменты в сторону и теперь смотрела на Грэм. Грэм сидела с закрытыми глазами, освещенная солнцем. Анна не знала, что было прекраснее - она или ее музыка. Но она знала, что никогда еще так сильно не чувствовала, и никогда не получала такого удовольствия, просто смотря на другого человека.

Грэм замолчала и повернулась к Анне.

“Ты перестала работать”.

“Я слушаю”, - призналась Анна голосом, полным эмоций.

Грэм наклонилась вперед со сосредоточенным видом. “Тебе нравится?”

Анна подошла к ней и опустилась на колени. Она легко положила свою руку на бедро Грэм. Она не знала, как подобрать слова, чтобы выразить свое очарование, как мелодия успокаивала ее и нежно ласкала, и как изящно текли ноты. Она хотела сказать, что музыка Грэм тронула ее до глубины души, что она чувствовала музыку так глубоко, будто она была живой. Слушая ее, она хотела плакать, танцевать и обнять того, кого любила.

“Это прекрасное чувство. То, что я хотела почувствовать, чего раньше никогда не знала. Оно возникает, когда я слушаю тебя. Это прекрасно”.

Грэм долго молчала.

Она переводила взгляд с Анны на другие вещи, в другое время, когда она была цельной, и ее мир был полон музыки. Тогда она думала, что ее мир полон и любви. Теперь она знала, что ошибалась. Невинная реакция Анны на эту неуверенную мелодию, не похожую даже на фрагмент того, что она когда-то создавала, больно напомнила ей о том, кем она более не была. Она погладила Анну по руке, которая лежала на ее бедре и посмотрела в ее сторону, желая , как никогда, видеть ее. А когда не смогла, поднесла руку к щеке Анны.