Владимир Выговский - Огонь юного сердца

Как?!

Очень просто... Это он провалил вашу последнюю операцию.

О, какой ужас!..

Левашов передал мне отобранный у дяди маленький пистолет, связал гестаповцу руки и плотно заткнул рот тряпкой.

—Стереги, Петя,— приказал комиссар,— а я, пока не поздно, уберу часового.

Как только Левашов вышел, дядя сразу же встрепенулся и стал приближаться ко мне.

Не подходи!—предупредил я, направив на него пистолет. Но пленный выпрямился и мгновенно бросился на меня.

Не подходи! — крикнул я и выстрелил.

Когда дядя упал, я закрыл лицо руками и чуть не закричал, Впервые в жизни я убил человека, да еще родственника... Вскоре вернулся Левашов. Увидев убитого, он все понял.

—Ну, Петя,— сказал, он, вздохнув,— твоя мечта сбылась: с дядей-фашистом мы покончили и теперь идем в партизанский отряд. В городе мы свое сделали, вместо нас тут останутся другие, а мы, сынок, возьмемся за автомат и примем бой уже в открытой партизанской борьбе против врагов.

ЧАСТЬ 2

ГИБЕЛЬ ГЕРОЯ

Ночь была темная, на небе ни звездочки, ни огонька вдали. Холодный ветер насквозь пронизывал одежду, острыми иголками впивался в тело.

В маленькой лощине неподалеку от Брест-Литовского шоссе собрались подпольщики.

Левашов негромко, но так, чтобы все слышали, говорил:

Вам, товарищи, конечно, всем известно, что нас раскрыли; следовательно, в городе нам оставаться больше нельзя. Пойдем в партизанский отряд, там нас ждут. Идти будем не группами, не все вместе, а по двое, по трое, а то и по одному. Так легче пробираться. Менее заметно. Придется пройти немало: двести пятьдесят — триста километров. Сбор в Олевском районе на Житомирщине, село Голыши. Это там, за Коростенем, Белокоровичами — знаете? В Голышах найдете лесника Назарчука. Пароль: «Привет вам от Ивана Ивановича». Ответ: «Где бы его видели?» — «В лагере военнопленных под Киевом». Понятно?

Понятно,— почти в один голос ответили подпольщики.

Вопросы будут? Тогда прощаемся...

Через минуту все разошлись. Мы с Левашовым остались вдвоем, еще раз проверили свои автоматы и тоже двинулись на запад, в еще более глубокий тыл врага.

Сперва шли медленно, осторожно, потом все быстрее и быстрее. Шли днем и ночью глухими дорогами, обходя села.

Отдыхали по-разному: в скирде соломы, в одинокой избушке*, а то и под открытым небом. Наконец на пятые сутки мы вошли в Коростеньский лес; отсюда нам оставалось пройти еще километров девяносто. Извилистая тропинка шла густым сосновым Сором. Было тихое морозное утро. Первый снежок, выпавший ночью, приятно похрустывал под ногами. Свежий прозрачный воздух придавал нам силу и бодрость. Теперь мы не спешили, потому что было уже недалеко, да и в лесу чувствовали себя безопаснее. Лес постепенно начал редеть. Мы вышли на про-секу и, пройдя по ней несколько километров, очутились на большой поляне. Пересекая ее, мы вдруг заметили в кустах вооруженных людей.

—Ложись! — скомандовал Левашов.

Я упал за большой пень и приготовил автомат. Нас тоже заметили.

Э! Подходите, не бойтесь!..— закричали нам.

А кто вы? — спросил Левашов.

Мы партизаны! А вы?..

Позади послышались чьи-то голоса. Оглянувшись, мы увидели гитлеровцев. Стало понятно: мы попали в засаду. Нас

окружали...

Сдавайтесь! — закричали фашисты, поднимаясь во весь рост.

Смотри не подпускай спереди,— шепнул мне Левашов,— а я сзади... Экономь патроны, без надобности не стреляй.

—Есть, товарищ командир.

—А теперь давай отползем немного вправо, там фашистов нет. Может, нам удастся прорваться.в лес.

Неожиданно застрочил пулемет, пули со свистом преградили нам дорогу...

—По нас не бьют,— проговорил Левашов,— хитрые, собаки: хотят живьем взять. Не выйдет! — и дал очередь из автомата.

Я тоже начал отстреливаться. Но фашисты ползли и ползли, пытаясь образовать вокруг нас непроходимое кольцо.

—Сынок,— сказал Левашов, обернувшись ко мне,— возьми сумку и ползи в лес. Среди документов — мой орден Ленина. береги его, Петя, наступит такое время, когда ты будешь иметь право носить его... Ползи.

—А... а вы?

—Я буду прикрывать тебя огнем. Вдвоем нам отсюда не выбраться,

- Нет, нет, я вас не оставлю!

—Выполняй!

Я не могу... оставить вас...

—Я приказываю!

Что хотите, то и делайте со мной, товарищ командир, я не могу. Лучше вы!.. Вы больше пользы принесете, чем я...

Ты не справишься, Петя, и тогда погибнем оба... А погибать обоим — бессмысленно! Ползи, пока не поздно!

У меня замолк автомат. Кончились патроны. Гитлеровцы с криком бросились на нас. Левашов швырнул гранату. Однако один немец успел выстрелить — разрывная пуля раздробила комиссару колено.

-— Товарищ командир... Отец!..— Я склонился над ним, на глаза навернулись слезы.

—Ползи,— шепнул Левашов, протягивая сумку.

Я не мог оставить в беде человека, такого близкого, родного.

—Ну? — сказал он решительно.— Чего медлишь? Я на секунду прижался к его груди.

—Прощай, сынок,— шепнул ласково комиссар.— Расти человеком!— и, обняв меня, поцеловал.

Я быстро пополз в сторону, где не было еще фашистов. Левашов прикрывал меня. Но вскоре его автомат замолк. «Кончились патроны,— с ужасом подумал я. - «Осталась одна граната...»

Наступила мертвая тишина. Добравшись до опушки, я оглянулся. И тут раздался оглушительный взрыв, от которого вздрогнул и эхом отозвался старый лес.

«Противотанковая граната... Левашов!..— мелькнуло у меня в голове.— Что я теперь буду делать без него?.. Куда мне деваться?..»

И я заплакал. А сердце в ту минуту так сжалось, что чуть не остановилось. Однако я сразу же опомнился: по мне открыли огонь из пулемета. Прячась за толстые деревья, я начал отходить все дальше и дальше в глубь леса.

УГЛЕВЦЫ

Густой сосновый бор тянулся без конца. Глубоко проваливаясь в снег, я пытался выбраться из леса, но не находил дороги. Колючий снег слепил глаза, больно ударял по обмороженному лицу. Вторые сутки после гибели Левашова я бродил по лесу, выбился совсем из сил, потерял надежду на встречу с людьми. Очень хотелось есть, а еще больше спать. Заснуть бы хоть на одну минуту, пускай даже стоя. Но спать не имел права: заснуть — это замерзнуть. С большим усилием переставлял я непослушные ноги. Часто падал в снег, кричал, но своего голоса и сам не слышал...

Так, вероятно, и замерз бы, если бы не проходили мимо какие-то люди. Они подобрали меня, и через час я уже был в большой теплой землянке. Тут меня раздели и, не дав опомниться, напоили спиртом. Кто эти вооруженные, в кожанках люди, я не знал. Однако, судя по тому, как они поступали со мной, как оттирали мои руки, ноги, я понял, что это свои, и заснул крепким сном.