Владимир Выговский - Огонь юного сердца

— Соль на базаре покупаю, несу в село, там меняю на масло, потом масло продаю и опять покупаю соль.

—Врешь! Крадешь! — И, размахнувшись, офицер ударил меня по лицу.

Я пошатнулся и упал.

—Встать! Встать! — кричал он, стуча кулаком по столу.

Я медленно поднялся и, чтобы снова не упасть, прислонился

к стенке.

-Так где ты взял деньги? —Я же сказал...

—Врешь! Отвечай! — И совсем неожиданно, спрятав в карман деньги, крикнул: — Марш отсюда! Попадись мне еще, я тебе голову оторву. Катись!

Я в душе был очень доволен, однако к двери пошел не сразу: боялся вызвать подозрение.

-А деньги?..— несмело спросил я.

-Я покажу тебе деньги! Пшел вон!

Радуясь, что так легко отделался, я поспешил к выходу, Но было поздно: открылась дверь, и внезапно на дороге появился... киевский гестаповец штурмшарфюрер СС Фридрих Магденбург,

тот самый офицер, которому я попался когда-то на подпольной квартире «Лексея»... Он тоже сразу узнал меня.

— А-а! Старый знакомый!..— воскликнул он и, выхватив из кобуры пистолет, больно сжал мою руку.

ДОПРОС

Камера-одиночка, куда меня бросили, была маленькая, сырая, сквозь крохотное оконце под потолком едва пробивался дневной свет. Испещренные надписями серые стены, кровь на полу свидетельствовали о том, что не один человек побывал здесь, не один стал жертвой фашистов. «Неужели и я погибну здесь?.. Неужели все кончено? Да-а... Штурмгаарфюрер приложит все усилия к тому... Он знает, кто я. В Киеве, наверное, разобрались уже, что к чему... Магденбург непременно захочет отличиться! Проклятые деньги! Если бы не они, я бы не попал сюда».

В это время со скрипом открылась тяжелая дверь.

—Выходи! — гаркнул рыжий гестаповец с фюрерскими усиками и повел меня коридором.

Меня привели в кабинет, где, рассевшись в кресле, сидел штурмшарфюрер СС Магденбург.

—Прошу, Петер, садись,— любезно пригласил он меня еще с порога и показал рукой на стул возле стола.

Я стоял, исподлобья глядя на него.

—Ну, ну, проходи, не скромничай, ведь мы с тобой давние друзья!

Я молчал.

Штурмшарфюрер СС медленно поднялся с кресла и подошел ко мне:

—Почему ты такой надутый, Петер? Сердишься, может, что в камеру бросили? Так это ведь не я, извиняюсь, недосмотрел... Как-то не везет нам, брат, с тобой!..— И он дружески похлопал меня по плечу.— Первый раз в Киеве тоже как-то получилось нехорошо... Подчиненные!.. Это народ, черт возьми, способный в ложке воды человека утопить. Одно слово — солдафоны! Проходи, Петер, садись, поговорим.

Я повернул голову и стал смотреть в окно.

Нам не о чем говорить,— буркнул я.

Перестань дуться, Петер, не нужно, братец. Ты ведь не знаешь, о чем я собираюсь говорить. Ты почему-то враждебно

настроен. Я вовсе не желаю тебе зла, а, наоборот, хочу помочь устроить жизнь. Пойдем сядем,— Он взял меня за руку и потянул к столу.

Когда я сел, штурмшарфюрер СС нажал кнопку. В кабинете бесшумно появился высокий денщик с серебряным подносом в руках. Поставив на стол графин с вином, закуску, он молча исчез.

Магденбург наполнил стопки и предложил мне выпить. Я долго не соглашался, но потом решил, что можно пить и есть, а правды не говорить.

Я выпил стопку и стал закусывать. Штурмшарфюрер СС сразу расцвел от удовольствия.

—Вот молодчина, давно бы так! Может, еще стопочку?

Я кивнул головой, решив, что пьяному легче будет переносить пытки.

После обеда гестаповец вздохнул и ласково спросил:

—Ну как, Петер, немного поднялось настроение?

—Поднялось.

—Зер гут! А теперь поговорим. Я вскочил.

—Нет, нет, сиди,— задержал он меня.— Я не собираюсь тебя допрашивать. Ты напрасно так враждебно против меня настроен! Твоя история с дяденькой штурмбанфюрером СС Крейзелем не имеет никакого отношения к нам с тобой сегодня. Если говорить прямо, то я даже рад гибели Пауля. Ты ведь знаешь, какие у нас с ним были отношения — в штрафной батальон чуть было не послал меня. Я у него словно на ниточке ходил, ничего самостоятельно не мог делать. А теперь, видишь, начальником отдела стал! Конечно, это не Киев, но тоже неплохое место. Правда, иногда неспокойно бывает: партизаны беспокоят, но ничего, я с ними быстро расправлюсь! Уж кое-что известно о подпольщиках, на днях начнем аресты коммунистов подпольного райкома. Зная, Петер, о твоих связях с большевиками, я хочу тебя предостеречь. Ведь тебе известно, что мы делаем с так называемыми антифашистскими элементами. Ты парень молодой, тебе еще надо жить и жить! Признаюсь, не будь ты мне знакомым, я с тобой так не разговаривал бы... Что ни говори, друзья!.. Кто не ошибается в детстве! Только один бог, должно быть! Вполне естественно, что, живя и воспитываясь в такой стране, как Советский Союз, учась в большевистской школе, невозможно стать другим... «С кем поведешься, от того и наберешься!» — гласит русская поговорка.

На столе резко зазвонил телефон. Штурмшарфюрер СС

поднял трубку и по-немецки что-то приказал. Потом, закурив

сигару, опять продолжал:

—Я убежден, Петер, что ты ни в чем не виноват, с коммунистами ты связан несознательно. Нужны две-три фразы, и ты навсегда искупишь свою вину перед великим фюрером и фатерландом. Даю слово офицера, как только назовешь две-три подпольные явки, ты свободен!.. Какая чудная погода за окном, не правда ли? Две-три явки, Петер, и ты идешь куда хочешь!..

«Так вот он, гадюка, куда гнет,— с возмущением подумал я, — хочет, чтобы я стал предателем... Не выйдет! Ни одного слова правды не скажу».

Так договорились, Петер?

Я не знаю никаких явок. Не знаю никаких подпольщиков.

Не строй из себя вычитанного из книги героя, это тебе не к лицу... Ты ведь знаешь, что в гестапо люди неглупые, нам известно даже, чем кто дышит! По твоим следам, например, из Киева было послано несколько десятков тайных агентов. Нам почти все известно о тебе, но хотелось, чтобы ты сам во всем признался. Будь рассудительным, все равно ты у нас заговоришь. Упрямство здесь ни к чему, ты ведь знаешь, что Россия проиграла войну. Войска фюрера далеко уже зашли на восток. Москва в немецких руках, половина Советского правительства сдалась...

«Неправда! Красная Армия под Сталинградом перешла в контрнаступление!» — мысленно возразил я.

—Говори! — синея от злости, крикнул штурмшарфюрер СС— Почему молчишь? Где явки?

И он забегал по кабинету, словно хищный зверь в клетке.

—Ну, так ты будешь говорить? — еще громче заорал штурмшарфюрер СС. Глаза его горели. Вытянув шею, он, словно коршун, готовый броситься на свою жертву, всем туловищем подался вперед.— Отвечай!..

Я шмыгнул носом.

—Отвечай!..— не успокаивался гестаповец и, подскочив, ударом кулака сбил меня с ног.— Я развяжу тебе язык, большевистский щенок! — донеслось ко мне словно из-под земли.— Ты у меня...