Максимов Юрий - Христианский квартал

Чёрный бросил на стол передо мною стопку листов. Там были имена и лица. Керкер, Ахад, Вуор, Хило, и многие другие, все главы сопротивления и все, кто мог бы их заменить - весь цвет Сиеза.

- Мы знаем место нахождения каждого, - продолжал землянин. - После вашего окончательного отказа все они будут убиты. Сегодня же. Но если вы согласитесь сотрудничать, мы сохраним им жизнь.

- И свободу действий?

Вот этот момент. Момент предательства. Если начинаешь торговаться, то значит, вопрос уже только в цене. Внутренне ты готов продаться. А значит, уже продался.

* * *

Я стал императором, а они не стали трогать глав сопротивления. За рекой земляне устроили своё представительство. Три месяца спустя, когда я отдыхал в дальнем поместье, ко мне пробрался Охтор.

Ни он, ни те, кто послал его, и никто в Сиезе кроме меня не знал и не знает, что земляне могли следить за кем хотели, будучи невидимы. Любое моё слово им было известно. Поэтому я говорил:

- Передай брату, что война закончилась. Я признал над собою власть Земли.

Я не мог ни одним словом выдать своих подлинных мыслей. Только знаком. Но эта деревенщина даже не понял, что если император прислуживает ему за столом, то это честь не гонцу, а знак поддержки тем, кто его послал и их делу. Впрочем, стоит ли винить Охтора? От меня ведь ждали чего-то посущественнее знака.

* * *

- Последнее слово, - объявляет Ахад, глядя на меня. - Вам есть, что сказать суду?

- Да. Я прошу пощадить всех, кто при оккупации работал во дворце. Видит Бог, они подчинялись вынужденно. Каждый день я чувствовал, что они ненавидят и презирают мой поступок. И как только началось восстание, они поспешили к нему присоединиться. Они - не предатели. Я прошу о снисхождении к ним.

- Брат, есть ли тебе что сказать о себе самом? - Керкер опять пытается бросить мне соломинку.

Но её нет, соломинки. Я качаю головой:

- Об этом надлежит говорить не мне, а вам.

* * *

Однажды земляне ответили на мой вопрос о вторжении.

- Просто несчастный случай, - сказал белый. - Над вашей planeta уже давно висит наша stanciya. Жена и сын её начальника однажды вылетели в kapsula. Сломался dvigatel и kapsula упала. Оказалась у вас. Начальник пытался спасти их. И превысил свои полномочия.

- И как, спас?

- Нет.

- И что с ним стало?

- Зачем вам это знать? - белый, кажется, был удивлён.

- Я тоже хочу вас изучать.

Земляне засмеялись.

- Для начала захвати нашу планету, - сказал чёрный.

Я ничего не ответил. Препираться с простолюдинами - последнее дело.

* * *

А по ночам мне снился трон в крови. Я знал, чья эта кровь. Моего отца.

- Что же вы трон-то не вымыли? - спрашивал я, оборачиваясь к распорядителю церемоний.

- Простите, Ваше Величество, - безликий распорядитель склонялся в поклоне. - Виновные будут наказаны. Но обряд уже начинается. Готовьтесь принимать чествования.

И я, вздохнув, садился на трон, чувствуя его холод, и выпрямлялся, наводя на лицо величественное выражение, и опускал ладони на липкие подлокотники...

* * *

Шли годы. Я чувствовал, как земляне слабеют. Точнее, слабеет их присутствие на Сиезе. Сама-то земная империя, наверное, оставалась столь же могучей, но внимание её переключилось на что-то иное, лежащее далеко за пределами нашего мира. Мне было приятно надеяться, что на очередной "planeta" им попался орешек покрепче нашей армии. Хотя, быть может, причины совсем невоенные.

И вот, наконец, три дня назад, когда загремели взрывы за рекой, я понял, что началось, и сердце моё ожило. Я улыбнулся и повелел созвать всю дворцовую стражу.

- Идите! - сказал я им. - Пока не поздно, примкните к восстанию. Убивайте столько двухглазых, сколько сможете!

И вспыхнули взгляды, и, наверное, в первый и последний раз гвардейцы посмотрели на меня как на своего императора. Лишь капитан их возразил:

- Жизнь Вашего Величества в опасности...

- Поверь, со мной не случится ничего такого, чего бы я не заслужил. Выполняйте приказ!

Так я остался один в тронном зале. Встал у окна и смотрел на столбы дыма, темневшие с той стороны реки. А потом пришёл Керкер и принял моё отречение.

* * *

Свидетели заслушаны, последнее слово произнесено, судьи ушли совещаться. Я смотрю перед собой и жду приговора.

В тот день, когда я заключил сделку с землянами, я верил, что это единственный путь ко дню победы, и когда день победы наступил - со взрывами и дымом за рекой, - я знал, что он столь же неразрывно связан с днём моего суда.

Все десять лет, среди всеобщей ненависти и презрения, я верил в связь этих трёх дней, трёх событий.

Но как сказать об этом? Оправдываться: "я это сделал, чтобы спасти вас", и услышать в ответ: "лучше бы мы погибли, чем иметь такое пятно позора на нашем роде"? У них ведь своя правда, и это хорошая правда, ради того, чтобы она была у них, я и взял на себя грех. А мою правду понять можно лишь оказавшись на моём месте. Да и меня-то она не убеждает.

Ни дня не прекращало терзать сомнение - а что, если это лишь оправдание моей трусости? Быть может, откажись я тогда, и земляне всё равно не смогли бы убить тех, кто теперь меня судит? Или, если бы и смогли, то нашлись бы другие вожди, которые освободили бы Сиез?

Я никогда этого не узнаю.

Я жду приговора. Я очень устал. Я приму всё, что определит суд.

И со мной не случится ничего такого, чего бы я не заслужил.

Сложноструктурированные органические объекты

Фаза покоя . Сенсоры чувств растекаются в пространстве, восстанавливая объём, суммируя информацию. Телесная ткань остывает.

Левый собирает данные. Правый суммирует.

Сложноструктурированные органические объекты присутствуют. Оба: причинный и следственный. Ландшафт стабилен.

Равновесие.

Интенция следственного объекта склоняется к контакту.

Левый готовится. Правый готов.

Активный органический объект приближается. Предконтактная фаза (малый контакт).

Левый вступает в соприкосновение. Правый - вслед за ним.

Фаза контакта . Тепло в левом. Тепло в правом. Органика напрягается, источает симбиотический жар, напаяет телесную ткань питательными веществами.

Сначала немного. Потом гуще, обильней.

В левом, в правом - поровну. Жар нагнетается. Чувства бегут быстрее. Вкус ярче. Сладость. Сильнее! Сильнее! Алмазная возгонка. Воронки раскрываются, сплетаясь в узоры. Пьянящая тяжесть. Сенсорные ячейки - их всё больше, больше - растут, набухают гроздьями, семьями. Минорная кислинка дополняет букет, оттеняя восторженную ритмику свободы.

Фаза покоя . Сеанс кормления окончен. Восприятие возвращается к созерцанию, сладость тает. Контакт позади. Следственный органический объект вне. Тепло постепенно покидает телесную ткань вместе с разлетающимися сенсорными ячейками. По мере разлёта возрастает объём данных.