И. Халатников - Дау, Кентавр и другие

В то время не было семидневной недели. В системе образо­вания, как и во многом другом, проводились постоянные ре­организации. Так, сперва была пятидневка, то есть выходным днем был каждый пятый, потом ее заменили на шестидневку.

Еще я помню, как в моей начальной школе, да, наверное, и в других тоже, в 1932 г. был внезапно организован Первый Стрелковый Пионерский Батальон. Все школьники, начиная с пятых классов, были зачислены в этот батальон. Во главе его стоял какой-то предприимчивый молодой человек, по-видимому, присланный из райкома комсомола. Кроме того, у батальо­на был военрук, человек из военных. Этот военрук неожиданно назначил меня начальником штаба этого пионерского батальо­на. Это было для меня очень странно, потому что я был совсем не спортивным на вид, щупленьким, худеньким мальчиком, никаким спортом не занимался, вперед не вылезал. И чем ру­ководствовался военрук, назначая меня, мне было тогда непо­нятно. Почему из сотни детей он выбрал именно меня, как он понял, что во мне есть качества лидера, о которых я и сам в то время не подозревал? Я никогда не старался занять какую-то ведущую позицию и вообще не высовывался, но, тем не менее, на разных этапах своей жизни так или иначе, иногда неожидан­но для себя на такой позиции оказывался. Поэтому мне совер­шенно очевидно, что люди не становятся лидерами, то есть это качество нельзя воспитать. Лидером надо родиться. Я думаю, талант руководителя, среди прочего, состоит именно в том, чтобы вовремя разглядеть в человеке, причем в одном из многих, эти лидерские качества. Ну, и, по возможности, развить их в нуж­ном направлении. Или же, наоборот, подавить.

Мое лидерство, таким образом, начало проявляться еще в сред­ней школе, то есть довольно рано. Я никогда и в дальнейшей своей жизни не любил ни собраний, ни речей, особенно пусто­порожних и бессмысленных. Наверное, поэтому я и не стал по­литиком. Политику трудно представить без подобных речей.

Помню некоторые культурные мероприятия, проводимые в школе. Например, «культпоход» в баню. В выходной день вся школа выстраивалась по классам и со знаменами и барабана­ми отправлялась на помывку в баню. Хорошо, что та находи­лась не слишком далеко.

Конечно, все это мелочи, но мне кажется, они достаточно ярко передают колорит той эпохи. Ведь это было, как все мы знаем теперь, не только трудное, но и страшное время.

В начале тридцатых годов происходила так называемая «чист­ка рядов». Это был большой политический процесс, вернее, даже ряд процессов. Они очень подробно описывались во всех газетах. Я регулярно читал отчеты об этих процессах и запом­нил довольно подробно многие места, которые вызывали тогда мой интерес.

Были процессы, были и неизбежные аресты. К счастью, вокруг меня их было не так много, однако я помню, что в нашем дворе арестовали одного соседа, военного довольно вы­сокого ранга. По нынешним чинам он был, наверное, подпол­ковник — у него было две «шпалы». Я не помню никакой особенной реакции на этот арест — это было просто принято как факт. Мы знали, что сосед арестован, и все. Никаких раз­говоров об этом не было, тогда было не принято обсуждать правильность или неправильность таких действий власти.

Из процессов я еще вспоминаю процесс над маршалами. Особенно мне запомнилось, как Тухачевскому приписывали крамольные слова, что если бы у него было три мушкетера, он захватил бы Кремль. Эта фраза произвела на меня тогда боль­шое впечатление, я ее оценил и запомнил. Но в дальнейшей жизни я неоднократно убеждался, что для того, чтобы совер­шить что-то серьезное, достаточно не трех, а всего одного муш­кетера. Правда, даже этого одного мушкетера бывает очень трудно найти, так что требования Тухачевского были сильно завыше­ны. Три мушкетера — это непозволительная роскошь, но если есть хотя бы один, можно сделать очень большие дела.

Мне случалось искать и находить себе таких мушкетеров, я еще буду возвращаться в своих рассказах к этой теме. Так, одним из них в моих академических играх был Ю.Б. Харитон. Мушкетер в моем понимании — это человек, который может пройти туда, на такие уровни, куда ты сам доступа не имеешь, или по каким-либо причинам попасть не можешь. Но если у тебя есть хорошая идея и сценарий, мушкетер ее туда донесет, и с его помощью можно добиться замечательных результатов. Главное, чтобы у мушкетера был хороший сценарий. И, если он настоящий мушкетер, он выполняет его буквально. То есть — во столько-то позвонить туда-то, встретиться с таким- то человеком и сказать ему следующее.

В Академии наук с помощью такого мушкетера можно было сделать очень много общественно-полезных вещей. И мне все­гда везло с мушкетерами. У меня часто было много разных интересных идей, и мне нравилось разрабатывать пути их ре­шения. Мне сильно помогали в этом мои навыки шахматиста.

Если же вернуться к сталинским процессам и связанному с ними вопросу становления личности... Начиная с какого-то момента я уже видел и понимал, что все эти процессы — свое­го рода театр. Чего мне не хватало — это умения и внутренней смелости дать этому надлежащую оценку, осудить. Я не мог, не умел даже для себя четко сформулировать свое отношение к происходящему, хотя к началу войны был уже вполне взрос­лым, и, как мне казалось, умным человеком. Конечно, ду­мать — естественно для человека. Это могут быть какие-то детские, еще незрелые мысли, но для того, чтобы стать полно­ценной личностью, важно, даже необходимо, я в этом уверен, чтобы человек встретил своего Учителя, Наставника. Очень мало кто способен сам добраться, додуматься до умения со­ставлять собственную оценку. Каждому необходим Учитель. При этом может быть совершенно неважно, кем этот учитель будет в жизни. Это может быть старший член семьи, товарищ, преподаватель — не имеет значения. Мне самому нужно было для этого встретить Ландау. Именно он дал мне эти первые уроки самосознания. После того, как мы с ним в течение ме­сяца тесно общались и разговаривали о разных вещах, в том числе и о происходящих событиях, у меня буквально откры­лись глаза. Я научился критически воспринимать и оценивать все, что делалось вокруг меня.

«Не твоего ума дело»

После окончания семилетней школы я хотел поступить в химико-технологический институт, но для этого мне было слишком мало лет. Тогда я решил поступить в институт через рабфак. По тем правилам, проучившись девять месяцев на рабфаке, я мог бы подавать документы в институт. Но для этого я должен был где-то работать. Я пошел работать тока­рем, но проработал недолго. Подав документы на рабфак, я выяснил, что моего возраста — мне было где-то четырнад­цать — не хватает. Раз меня не взяли на рабфак, я решил, что трудовая деятельность в качестве токаря мне тоже не очень нужна. Как раз тогда же, в 1933 г., в Днепропетровске от­крылась десятилетка, которых до этого не было, и я пошел учиться туда.