И. Халатников - Дау, Кентавр и другие

Через несколько месяцев я встретил в Англии, где был го­стем Университета в Нью-Кастле, американского профессо­ра Расса Доннели из Университета в Орегоне. Решив его развеселить, я рассказал ему анекдотичную историю с покуп­кой компьютера для нашего института.

Однако он принял ее всерьез и пообещал по возвращении в США связаться со своим другом Джоном Дойчем, который в то время был заместителем директора в департаменте энергетики.

Это имя сейчас хорошо известно, поскольку Джон Дойч позже возглавил ЦРУ. Однако и Дойч не смог нам помочь. Тогда настойчивый Доннели обратился к сенатору от сроего штата Бобу Паквуду. Последовала немедленная реакция. Паквуд обратился в департамент торговли, и уже через неделю мы подписали контракт на приобретение компьютера WANG.

Все эти подробности я знаю из переписки Доннели с сенато­ром Паквудом, которую Доннели нам переслал. Наибольшее впечатление в письме Паквуда на меня произвела концовка, в которой он просил Доннели «не смущаться и обращаться к нему с подобными просьбами и впредь».

В этой истории есть много поучительных сторон, главная из которых — это непробиваемость американской бюрократи­ческой машины и доступность, авторитет и влияние амери­канских сенаторов. В США законодательная власть способна осилить исполнительную. Что же касается компьютера WANG, то он довольно быстро устарел и еще долго валялся в институ­те, так как никто его даже бесплатно брать не хотел.

Карьера сенатора Боба Паквуда успешно продолжалась не­сколько десятилетий. Недавно она оборвалась в результате гром­кого скандала. Выяснилось, что в 1969 г. он поцеловал в щеку одну из своих секретарш, в дальнейшем бывали случаи, когда он похлопывал свою сотрудницу по плечу. Этого ему фемини­стки не простили.

«Решение со сроком»

В конце 70-х годов Национальная академия США в связи с гонениями, которые начались против академика Андрея Дмит­риевича Сахарова, прекратила совместные научные програм­мы с Академией наук СССР. Поэтому формально наши совет­ско-американские симпозиумы по теоретической физике как бы закончили свое существование. Однако к этому времени уже параллельно работала программа совместных симпозиу­мов с Объединенным институтом теоретической физики скан­динавских стран (NORDITA), Институтом Нильса Бора в Ко­пенгагене, с одной стороны, и Институтом теоретической фи­зики им. Л.Д. Ландау — с другой.

Эти симпозиумы проводились формально на межинститутском уровне, но как и ранее, в них участвовали теоретики со всего Союза. Координатором со стороны NORD1TA был Ален Лютер, который уже назывался мною в ряду участников пер­вого советско-американского симпозиума. К этому времени он переехал в Копенгаген. Обычно Ален Лютер для приезда в Москву собирал интернациональную команду, в которую вхо­дили ученые из США, а также Франции и других европейских стран. Так что фактически советско-американский симпозиум продолжал свою жизнь.

Особенно запомнилась встреча, которую мы проводили в сентябре 1979 г. на озере Севан. В известной степени она ста­ла кульминацией в программе советско-американских симпо­зиумов. Симпозиум продолжался почти месяц. Мы жили в довольно комфортабельном доме отдыха, который нам помог получить Президент АН Армении Виктор Амазаспович Ам­барцумян.

Некоторые из американцев приезжали на более короткий срок, сменяя друг друга. Стояла удивительно теплая осень, можно было купаться в озере. Свежая рыба из Севана и фрук­ты не исчезали со стола.

Научные дискуссии не прекращались ни на минуту, но ощу­щалось известное напряжение. Западные ученые проводили «закрытые» заседания на пляже, чем напоминали советские делегации за границей. В это время вопрос о правах человека в СССР приобрел особую актуальность, и зарубежные ученые, чтобы не потерять лицо у себя в стране, обязаны были показать свое отношение к этой проблеме. Но вместе с тем они очень ценили научное сотрудничество с нами и поэтому старались своими действиями не навредить гостеприимным хозяевам. Насколько мне известно, все эти закрытые заседания не при­вели к каким-либо открытым выступлениям. Дело ограничи­лось лишь посещением в Москве семинара «отказников».

Из вышеописанных историй читатель мог уже заключить, что разрешения на поездки за рубеж-постоянно сопровожда­лись трудностями. К этому нужно добавить, что в случае отка­зов никогда никаких объяснений не давалось.

Получив отказ, я обычно долго мучился, пытаясь угадать его причины. В августе 1975 г. в Хельсинки проходила очеред­ная конференция по физике низких температур (это область физики, которой я посвятил, можно сказать, полжизни). Кон­ференция проходила сразу же после подписания знаменитого Хельсинкского соглашения. И советской стороной, которая, несомненно, стремилась показать серьезность своего отноше­ния к Хельсинкским соглашениям, была подготовлена неслы­ханно многочисленная делегация, включавшая ученых не только из АН, но и из других ведомств. В нее входило 50 человек, среди которых оказалось много людей, выезжавших впервые. Заметим, что Финляндия из всех западных стран считалась наиболее легкой для выезда, поскольку Советский Союз имел соглашение с Финляндией о выдаче «невозвращенцев».

Выезд должен был состояться в воскресенье. Как уже гово­рилось, разрешение обычно приходило в середине дня нака­нуне выезда. В этом же случае уже в середине недели стало известно, что поступило «решение инстанций» на всех, кроме двоих. Этими двумя были Алексей Абрикосов и я. С Абрико­совым было все ясно, поскольку он в 1969 г. совершил настоя­щее «грехопадение», женившись на француженке. После этого он долго состоял в почти «невыездных». Ему разрешались по­ездки только в социалистические страны. Пункт о «моральной устойчивости» был основным в характеристиках, выдаваемых в райкомах партии.

Ситуация же со мной оставалась загадкой, и ее можно было принять за сигнал, что в «инстанциях» против меня задумано что-то серьезное. Однако в пятницу в конце дня появилось долгожданное «решение», позволявшее и мне, и Абрикосову отправиться в Финляндию. Несмотря на happy end, эта исто­рия заставила меня потом долгое время мучиться в догадках, что «они» имеют против меня. Однако настоящий кризис слу­чился только в 1979 г. Эту историю я хотел бы рассказать бо­лее подробно.

В декабре этого года в Брюсселе должна была состояться очередная Сольвеевская конференция. Напомню, что эти кон­ференции начали проводиться с начала века на средства ученого-химика Сольвея, изобретателя метода производства соды. По традиции, они были немногочисленны, для участия в них приглашались лишь звезды физики и химии. Участниками первых встреч были А. Эйнштейн, М. Планк, X. Лоренц и дру­гие корифеи. До последнего времени уровень этих конферен­ций оставался очень высоким.