Ольга МИТЮГИНА - ХРАМ МОРТИС-2. Посланница преисподней

Ведь это была его идея, в конце концов!

В горнице пряно и свежо пахло травами – Эет сразу вспомнил, что мать Аршарха славилась как знахарка, – и аккуратные засушенные пучки тянулись под потолком. У окна стоял чистый стол, в дальнем углу возвышался ткацкий станок, на белых, чисто вымытых половицах лежали мягкие дорожки – и через всю светлую горницу тянулись золотые солнечные лучи, озаряя порядок столь идеальный, что хотелось просто взмыть в воздух и застыть там, ни к чему не прикасаясь – во избежание.

Даже устье печи сияло снежной белизной, а чугунки и кастрюли кидали ослепительные блики на потолок, отражая в надраенных до блеска боках солнце.

— Обувь снимайте! – рявкнула хозяйка. – Нечего тут шастать. Ты, девка, не по дорожкам, а по полу иди – ты мне сбуровишь их ногами. Не для тебя тут выкладывала, старалась!

— Ты на меня не ори, дорогуша, – прищурив глаза, спокойно предупредила Ариэлла. – А то ведь я неадекватно ответить могу. Потерпишь меня, не переломишься.

— Да ты у меня сейчас вылетишь на улицу и не заметишь!

— Ну, попробуй, попробуй, – лениво протянула Ариэлла, во весь рост вытягиваясь на лавке у двери и водружая ноги в сапогах прямо на выскобленную до блеска притолоку. Одно крыло она свесила до пола, а второе, у стены, подняла вверх, уперев в угол – и металлическое острие прочертило на брёвнах широкую светлую царапину. – Я ж не постесняюсь тебя вообще без дома оставить…

Баронесса неторопливо подняла руки к груди – и с пальцев потёк чёрный дымок.

Лавинира отшатнулась.

— Ты… Ты маг!

— Угадала, дорогуша. Чаю мне сделай, – лениво обронила баронесса, прекратив демонстрацию силы. – Давай, чуток поласковей – и мы славно поладим.

Эет с трудом сдерживал смех. Да уж, эту девицу не нужно защищать…

— До вечера, Ксирина, – учтиво поклонился он. – Я зайду за вами.

— Буду ждать, – с улыбкой ответила Ариэлла, не вставая с лавки.

Эет

Сизые весенние сумерки окутали прибрежные скалы, и мягкий плеск волн в борта звучал тихо, дремотно, словно море засыпало. В небе ещё мерцал отблеск света – мирный, ласкающий глаз, дарящий земле последние краски: уже спокойные, акварельные, и сквозь этот прозрачный свет проступали слабые искры первых звёзд.

Береговой бриз нёс тепло Атариды, вплетаясь ласковой струёй в прохладу вечера, добавляя в глубокий, терпкий запах моря ноты остывающих камней и – чуть уловимый, брезжащий – молодой травы, юной листвы… Под этим нежным дуновением гладь моря – цвета сиреневого аметиста – даже не морщилась, его грудь равномерно, чуть заметно вздымалась волнами…

Эет стоял, облокотившись о фальшборт, и любовался вечером. И сердце теснилось от пронзительной нежности, необъятной, как небо – нежности к этой прекрасной земле, столь много претерпевшей, без которой не мыслил он своей судьбы… Он здесь родился, он умер здесь, он познал здесь надежду и отчаяние, раскаяние и боль – и счастье, какое только может быть дано человеку под земными небесами: счастье любви, счастье дружбы, счастье созидания…

Увы, слишком хрупко созданное им и его друзьями. О дин не забыл своей ненависти к Силинель, не забыл и своей ревности к Вирлиссу. Плетут интриги демоны Невенара…

Такова жизнь, безумная и прекрасная – великим чудом богини доступная её народу и в смерти.

Чудом богини, страстно любящей эту жизнь.

Парадокс – острый, как лезвие серпа Мортис.

И тревожно, и сладостно – от предчувствия борьбы, от близости неизвестности.

И пронзительно-грустно – от сознания предстоящего расставания: с этой бесконечно дорогой землёй, в которой – корни души…

Эет запрокинул голову. Звёзды в вышине стали ярче, острее. Глубже – запах воды. Синий парус на высокой мачте Скидбладнира повис в безветрии…

Скидбладнир. Совершенное чудо. Тёплое, живое дерево под пальцами – словно пропитано солнцем июля: шальным и дурманным, собранным на буйных лесных полянах, настоянным на медовых травах и прогретой коре. И корабль вырос, как дерево, взметнулся мачтами к небу, едва, распустив бечеву, Вирлисс бросил бордовый бархатный свёрток на прибрежную гальку. Соразмерный, с изящными обводами – кораблик казался не больше прогулочной яхты. Уютный и камерный – как раз для такого вот славного вечера…

Но Эет прекрасно помнил слова Локи: Скидбладнир способен поднять на борт всё воинство Асгарда.

Надо полагать, вид и размеры корабля богов меняются – в зависимости от целей и желаний хозяев…

Эет невольно усмехнулся: да уж, воистину, Скидбладнир не для простых Смертных! И даже не для Бессмертных. Простых.

Скидбладнир – для богов.

И они с Виром получили его, лишь когда сами обрели божественную природу…

Возможно, на управление им просто не хватит силы даже у самого могущественного мага?

Или нет?

Ведь Фрейр отдал Скидбладнир Фрейе, когда она была обычной смертной девушкой.

Но он сам сейчас – не более чем лич. По внешним параметрам – если говорить техническим языком.

Или божественный корабль чувствует глубинную суть своего владельца?

Брать ли Скидбладнир с собой в Невенар – или лучше не рисковать этим чудом в странствиях по чужому миру? Конечно, решать Вирлиссу: ему принадлежит творение дварфов, принадлежит по двойному праву: от Фрейра и от Локи получил он позволение использовать это судно. Но сам Эет, будь его воля, не отважился бы таскать по дорогам и постоялым дворам такое сокровище.

Единственный способ попасть в Асгард.

С другой стороны – кто знает, с чем придётся столкнуться на трактах Невенара? Сколько морей переплыть? Возможно, без Скидбладнира все их усилия окажутся напрасными?…

Эет вздохнул и встряхнул головой. К чему загадывать? Он примет решение Вирлисса – любое.

Лич чуть повернул голову – бросить взгляд через плечо. Вир лежал прямо на досках палубы, закинув руки за голову, и смотрел в небо. Рана его уже полностью закрылась, хотя ещё причиняла беспокойство, стесняя движения.

Эет тревожился за друга: Вир полностью ушёл в себя и за весь вечер едва ли проронил больше двух слов. Только один раз оживился – когда взметнулись у прибрежных скал к небу мачты Скидбладнира. Глаза его вспыхнули восхищением – но затем вампир погрузился в ещё более глубокое молчание.

И по его лицу ничего нельзя было сказать о мыслях, которые зреют в его голове. Эет только мог надеяться, что Вирлиссу хватит здравого смысла не натворить глупостей.

Они вместе наблюдали, как демоны наполняют ванну Фрей свежей кровью, и Вир следил за их действиями со странным напряжением. Глубокие складки пролегли от уголков рта к подбородку – теперь несведущий человек дал бы Вирлиссу лет тридцать.