Nataly - Михаил Абрамович Мильштейн

Позднее я связал эту девушку с одним из наших резидентов, который отправил ее в Чикаго, где была большая польская коло­ния, снял ей там квартиру, обеспечил деньгами и временными документами и договорился о порядке связи, обещая регулярно навещать «гостью» из Москвы.

Казалось, все прошло хорошо, и я сообщил в Центр, что их указания выполнены. Но совершенно неожиданно тот агент, ко­торый непосредственно поддерживал с ней связь, был в экстрен­ном порядке отозван в СССР и исчез. Пришлось через некоторое время, в ожидании указаний от Центра, послать к ней другого человека, для того, чтобы узнать, как у нее идут дела. Вдруг я по­лучаю от нового связного крайне тревожное сообщение: кварти­ра пуста, хозяйка уже несколько дней не появляется дома, и где она - неизвестно. Никакой, даже побочной детали или наводки, куда она могла исчезнуть, нет. Я тут же обо всем сообщил в Центр. Оттуда пришли строгие указания немедленно принять все меры к ее розыску, хотя это было ясно и так. Вопрос в том, какие меры? Где и как искать? Квартира пуста, вещи в основном не тронуты. Никаких мыслей, куда она могла исчезнуть, не бы­ло. Знакомых и друзей «гостьи» из Москвы мог знать только ее первый связной, но его, как говорится, и след простыл. Город она знала плохо, язык - тоже. Может, попала в автомобильную катастрофу, может, кто-то совершил на нее нападение, и она стала случайной жертвой преступников?.. Мы целыми днями проводили в библиотеке, перерыли все газеты с полицейской хроникой и уголовными событиями, происшедшими за послед­ние дни в Чикаго и в его предместьях. Однако ничего, что могло бы навести на ее след, мы не нашли. Спрашивали у соседей, пытались установить ее связи, но и эти усилия не увенчались успе­хом. А Центр, между тем, продолжал посылать угрожающие за­просы.

Наконец мы натолкнулись на сообщение о том, что не так давно на небольшой станции по пути из Чикаго в Нью-Йорк поздно вечером из поезда на перрон вышла женщина в одной красной пижаме и не вернулась обратно в купе. Мы заинтересо­вались этим фактом. Нашли адвоката и послали ее на ту станцию разузнать подробности случившегося. Она выяснила следующие детали. Действительно, это была та женщина, которую мы искали. Адвокат разыскала беглянку неподалеку от станции на фер­ме, где ее приютили фермер и его жена. Американке удалось встретиться с «гостьей» из Москвы. Сказав, что она пришла от друзей девушки, наш адвокат показала письма от ее матери, ко­торые как раз к тому времени прибыли из СССР. Одним словом, она сумела расположить молодую женщину к себе. Наконец та рассказала все о своем побеге. Она решила сбежать из Чикаго по одной причине: якобы за ней началась неотступная слежка. Опа­саясь ареста, она села в поезд, но и там будто бы агенты ФБР продолжали за ней следить. Тогда она решила ночью сойти с по­езда и таким образом обмануть вражеских агентов. Короче говоря, наша новая сотрудница оказалась просто не совсем пси­хически нормальной. Обладая явно больным воображением, она решила, что все агенты ФБР только тем и заняты, что выслежи­вают ее, чтобы в конце концов арестовать. Разумного объясне­ния, почему ею должны были заинтересоваться в Федеральном бюро расследований, когда она ничего противозаконного не со­вершала, «разведчица» дать не могла.

Что же нам было делать дальше? Уже и фермер, и его жена, приютившие беглянку, были не прочь от нее избавиться.

В это время по счастью прибыл наш пароход, и мы с помощью адвоката уговорили несостоявшегося агента возвратиться в Мо­скву. Ее доставили прямо на пароход и отправили в Союз. По до­роге она пришла в себя, и в Москве принялась изображать из се­бя героя. Она пожаловалась на нас за плохое к ней отношение. Так эта юная особа отблагодарила всех тех, кто с таким трудом вызволил ее из беды. Вот какие нелепые события иногда проис­ходили в нашей работе.

1936 год был знаменателен началом гражданской войны в Ис­пании. Советский Союз однозначно выступил в поддержку сил, борющихся на стороне республиканского правительства. Фаши­стская Германия, в свою очередь, открыто поддержала франки­стских мятежников. Соединенные Штаты объявили нейтралитет и одновременно ввели эмбарго на продажу оружия воюющим сторонам в Испании.

Между тем Советский Союз, напротив, приступил к постав­кам новейшего вооружения в Испанию; кроме того, туда были направлены военные советники и так называемые добровольцы, которые принимали участие в боевых действиях на стороне рес­публиканцев против фашистских мятежников.

Совершенно неожиданно я оказался втянутым в испанские события. Началось все с крупных денежных переводов. На мое имя в различные банковские учреждения Нью-Йорка вдруг по­шли крупные суммы в валюте, исчисляемые десятками и даже сотнями тысяч долларов. Такие переводы шли, в частности, в «Чейз Нэшнл бэнк», «Нэшнл бэнк оф Нью-Йорк сити», «Ройял бэнк оф Кэнада»... И только после очередной солидной порции денежных «вливаний» я получил из Москвы депешу, в которой говорилось, что на мое имя будут и в дальнейшем поступать пе­реводы, о назначении которых мне сообщат дополнительно.

Еще через некоторое время пришли и указания Центра: заку­пить оружие, в том числе самолеты и танки, для республикан­ской Испании. Что же касается эмбарго, то мне предписывалось найти пути обхода этого самого «эмбарго». А деньги, между тем, лились как из рога изобилия. В результате на моих счетах в раз­ных банках скопилось около двух миллионов долларов. Сам этот факт свидетельствовал о большом доверии Центра ко мне. Пере­воды в основном шли из Швейцарии и, думаю, за счет испанско­го золота, вывезенного из Мадрида в нейтральные страны. Ко­нечно, такие суммы не могли пройти незамеченными, и в конце концов меня пригласил к себе директор одного из отделений «Чейз Нэшнл бэнк». Наверное, он желал лично познакомиться с новоявленным миллионером. Приглашение было передано в очень вежливой форме, и я не мог его не принять, ибо мой отказ вызвал бы подозрения.

Кабинет директора был обставлен дорогой мебелью, стены обиты ценными породами дерева. Директор оказался немоло­дым человеком представительной внешности. Он предложил мне присесть в одно из кресел, сам устроился напротив и внима­тельно, не скрывая интереса, стал в упор разглядывать меня.

Мне было неловко, потому что он откровенно разглядывал не только мою внешность, но и одежду, обувь, одним словом, все, во что я был одет. По взгляду банкира я понял, что он не очень высоко оценил мой внешний вид. Я, конечно же, старался не вы­дать своего волнения.

Завязался разговор. Первым делом директор засвидетельство­вал мне свое почтение как богатому клиенту и принес извинения за то, что потревожил меня своим приглашением. После фор­мальных реверансов, он попытался вовлечь меня в беседу, по­скольку ждал от меня каких-то подробностей или размышлений по поводу дальнейшей судьбы моего вклада. Но я многозначи­тельно отмалчивался, так как сам ничего не знал. Он, по-види­мому, пришел к определенному выводу, что я малоопытный вкладчик и поэтому в заключение сказал: