Станислав Меньшиков - На Старой площади

Через какое-то время на очередном приеме в Кремлевском дворце съездов, куда нас иногда приглашали по торжественным случаям, ко мне подошёл Арбатов и стал интересоваться здоровьем. Я не стал с ним любезничать, а напрямик выразил свои чувства:

— Наверно, надо сильно ненавидеть сына, — сказал я, — чтобы делать пакости его покойному отцу. Впрочем, — добавил я, — удалось обойтись без твоих услуг.

— Ты об «Известиях?» — поморщился Арбатов. — Мне рассказывали. Там не обошлось без большого давления сверху.

С этим он и отошёл. Меня удивило, что он даже не стал оправдываться и не привёл каких-либо аргументов в защиту своей позиции.

В 1982 году скончался Николай Иноземцев, который 16 лет возглавлял Институт мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) после смерти А.А. Арзуманяна. О моей работе в этом институте в качестве заместителя директора подробно рассказано в другой главе. Когда встал вопрос о преемнике Иноземцева, всплыла и моя кандидатура. Кто именно меня выдвинул, не знаю. Сначала об этом, как водится, пошли слухи в академических и партийных кругах, а потом они стали обретать некоторую плоть. Меня вызвал к себе помощник генсека Ю.В. Андропова Борис Владимиров, которого я знал раньше, когда он работал в Отделе пропаганды. Борис поинтересовался моими настроениями насчет возможной новой работы, сказав, что на это имеются хорошие шансы. Он попросил написать записку с предложениями о том, как дальше строить работу Института. В своей записке я делал акцент на необходимость развить экономическую сторону исследований. Дело в том, что Николай Иноземцев по образованию и профессии был историком и к экономическим исследованиям интереса не питал. Этот участок после моего ухода из института был в некотором загоне. В своей записке я предлагал сделать акцент на прогнозных исследованиях, тем более что при трудностях нашей экономики нужда в этом была большая. Владимиров сообщил мне, что Андропову моя записка понравилась.

О разговоре с Борисом Владимировым я поставил в известность Пономарева. Тот заверил меня в своей поддержке, но предупредил, что ситуация вокруг назначения директора ИМЭМО не простая, что есть конкурирующие кандидаты с соответствующей поддержкой и что процесс назначения может затянуться. Так оно и получилось. До меня стала доходить информация, что в самом ИМЭМО и в президиуме Академии наук кто-то организует кампанию против моего назначения. Я, конечно, мог только догадываться, кто стоит за этой кампанией. Тем не менее из президиума Академии ещё летом 1983 года пришла достоверная информация, что приказ о моем назначении собрал все необходимые визы и не сегодня-завтра должен быть подписан. Но вот неожиданность. В начале сентября стало известно, что возглавлять ИМЭМО будет Александр Николаевич Яковлев, который возвращается с должности посла в Канаде. История этого назначения достаточно поучительна.

Яковлев был «сослан» в Канаду ещё в 1973 году по настоянию М.А. Суслова в связи с делом «русской оппозиции» – лихо закрученной интриги на уровне Политбюро, в которой Александр Николаевич был непосредственно замешан. Так бы и «томился» он в зарубежном изгнании, если бы в 1982 году не скончался Суслов. А в мае 1983 года состоялась поездка в Канаду М.С. Горбачева, который тогда, как секретарь ЦК, курировал сельское хозяйство. Первоначально с этой делегацией должен был лететь и я. Вадим Загладин, сообщивший мне об этом, заметил, что это хорошая возможность познакомиться лично с Горбачевым, который, по общему мнению, находился «на взлёте». Но кому-то эта идея пришлась не по душе, и в поездку отправился другой наш сотрудник. Так или иначе, во время своего канадского визита Горбачев сблизился с Яковлевым. Судя по его мемуарам, Михаил Сергеевич готовил себе будущую команду единомышленников. Достаточно вспомнить, как он красочно описывает свои тайные разговоры во время уединённых прогулок по черноморскому пляжу на госдаче с Э.А. Шеварднадзе. Аналогичные задушевные беседы происходили и в канадской «глуши». Во всяком случае после этой поездки Горбачев стал настойчиво продвигать Яковлева на единственную тогда ещё вакантную и весьма солидную должность директора ИМЭМО. Это была операция с дальним прицелом. В Институте Яковлев проработал менее двух лет. С избранием Горбачева Генсеком он перешёл в ЦК заведующим Отделом пропаганды, а затем началась его звёздная карьера в роли «архитектора перестройки».

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Ещё об А.Н. Яковлеве

Мои отношения с Яковлевым в то время, по крайней мере внешне, оставались ровными. Пару раз он пригласил меня выступить на научных конференциях в ИМЭМО, чего Иноземцев в бытность мою в ЦК никогда не делал. В другой раз я приглашал его пообедать в «кремлевке» на улице Грановского. Незадолго до его возвращения на работу в ЦК я ездил к нему на госдачу Волынское-2, где он фактически возглавлял группу по подготовке новой программы партии. Там я сказал, что готов ему помогать на новой работе.

— Да, — заметил он в этой беседе, — скоро начнётся время больших перемен и такие, как ты, понадобятся.

Я тогда не знал, что он имеет в виду, а он не стал откровенничать. Я же посоветовал обратить особое внимание на растущий нелегальный частный сектор в экономике и исходившую от него угрозу для социализма. Рассказал ему, что когда-то предложил Абелу Аганбегяну организовать при Новосибирском институте экономики особый сектор по изучению теневой экономики, но тот отказался.

— Еще бы, — с мрачной улыбкой отреагировал Яковлев, — голову отрежут.

Я ответил, что власти-то бояться не следует, а управлять экономикой, не зная, как влияет подпольный сектор, нельзя. Однако у моего собеседника энтузиазма на этот счет я не почувствовал. Мысль его, как позже стало ясно, работала в прямо противоположном направлении.

Я, конечно, знал о близости Яковлева к группе Арбатова, которая, как говорили, в своё время, помогла ему написать и защитить докторскую диссертацию. Но у меня с ним еще с 1960-х годов сложились особые отношения, казавшиеся мне доверительными.

В то время, как и некоторые другие партийные деятели, Яковлев был двурушником. Работая послом в Канаде, он написал и издал книгу о внешней политике США от Трумэна до Рейгана, в которой разносил в пух и прах американский империализм. Вернувшись в ЦК, он очень быстро занял прозападную позицию вполне в духе горбачевского «нового мышления». Американский посол в Москве Артур Хартман рассказывал мне, что он как-то при личной встрече напрямик спросил Яковлева, как совместить его новые высказывания с книгой, которую он написал.

— Интересно, — ответил, улыбаясь, Яковлев, — надо мне книжку эту перечитать.