Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

– Пить будешь?

Это предложил самый младший, Витька Битюгов, круглолицый, краснощекий пацан, толстенький и не по‑детски циничный. Его маманька тоже, как и бабка Федотиха, приторговывала паленым спиртом. Впрочем, в деревнях многие приторговывали…

– А что у вас? Спирт?

Ну, мог бы не спрашивать…

Воровато оглянувшись, Витька вытащил из‑под соседнего куста полуторалитровую бутыль из‑под «Пепси» с какой‑то подозрительно мутноватой жидкостью.

– Только что разбавили. Вишь, еще теплая. Счас, стакан возьму…

– Да не надо, – отказался Лешка. – Некогда мне сейчас пить. Дело к вам есть.

– Что за дело?

– Да в тракторе посидеть немного… Короче, заглох я… А еще в Касимовку надо. Трактор‑то оставлять – сами знаете…

– Да уж знаем. – Витька ухмыльнулся. – Посидим, чего там… Куревом угостишь?

– Куплю.

– А где трактор‑то?

– Да на старой гати.

– Где?! – хором вскричали все трое. – Это на Черном болоте, что ль?

– Ну да, там…

Пацаны переглянулись – нехорошее было место, это Черное болото. И люди там ни с того ни с сего пропадали, и скот, да и вообще, слухи ходили разные. Правда, сейчас день, не ночь, но все же…

– Далеко, – шмыгнул носом Витька. – Не‑а, мы не пойдем, а то потом родоки наищутся.

– Да всего‑то часок посидеть… Ну, может, два.

– Ага… Два часа там, да туда идти часа полтора, да обратно – это к вечеру только дома и будем. Не, не пойдем…

– Ну, как хотите.

Разочарованно махнув рукой, Лешка отправился дальше. На пацанов, правда, не обижался – да и чего было обижаться, в сущности‑то, они были правы. Черное болото – край не близкий, даже если по рыбачьей тропке. Ну и в принципе‑то чего ему сейчас сделается, трактору‑то, белым днем?! Ну, сидит машина в грязи – и что? Застрял, с кем не бывает?

А раз застрял, значит – тракторист где‑то рядом, если не спит в кустах, так вот‑вот придет – так ведь должны все рассуждать, по идее. Эх… так‑то так, да все равно тревожно – не сперли бы аккумулятор. Касимовские – они такие… Лешка и сам сейчас в Касимовке жил, в общежитии, точнее, в старом бараке вместе с двумя молодыми парнями, тоже «практикантами» – Лигуровым Мишкой и усатым Рашидом из медучилища. Хорошо сейчас Рашиду, открыл себе с утреца медпункт, завалился на топчан с книжкой – красота! Не жарко, больных мало, контроля тоже нет – фельдшер в отпуске, не жизнь, а малина! Не то что в тракторе! Двигатель разогреется, кабину солнцем напечет, пылища… Ну, как говорит Рашид – «кто на что учился». Ничего, Лешка тоже уже кое‑что в этой жизни смог – в университет поступил.

Теперь бы только выучиться… Ничего, выучится, он упорный… и денег на учебу подзаработает. Жаль, что областной центр далековато, а то можно было бы и во время семестра сюда на заработки приезжать…

Да, еще как бы в армию прямо из университета не забрали, бывали случаи, тем более, за Лешку‑то заступиться некому, а осенью – очень уже скоро – восемнадцать лет стукнет. Ну, да даже если и заберут, так что? Отслужит да вернется, в университете восстановится… Университет… Юноша улыбнулся – с детства мечтал историком стать, копаться в древних рукописях, ездить на раскопки, в общем – вырывать у прошлого все его тайны. А приохотил его к этому не кто иной, как детдомовский воспитатель – старший воспитатель – Василий Филиппович, подсунул как‑то лет пять назад пару книжек: одну про Константинополь – Царьград, другую – про раскопки Трои. Хороший человек Василий Филиппович, правильный – и к ребятам безо всякого так дурацкого сюсюканья, да, в общем‑то, с большинством и не посюсюкаешь, те еще «сиротки», как в том фильме, что Василий Филиппович как‑то приносил, показывал – «Республика ШКИД» называется… А еще воспитатель Филиппович очень интересно про «черных лесорубов» рассказывал – он же следователь бывший, на пенсии в воспитатели подался – какой – никакой – приработок, да и работа поинтересней, нежели охранником‑вахтером где‑нибудь торчать. Оказывается, для «черных» – нелегальных – бригад, которые безо всякой лицензии нагло лес воруют, самые страшные враги вовсе не милиция, у которой нормального закона нет, а такие же бригады‑конкуренты. И автоматная стрельба в лесах не редкость, и гранаты, бывает, кидают, а в каком‑то дальнем урочище вообще, всей бригаде головы пилами отпилили. Жуть! Вот и Василий Филиппович предупреждал, чтоб не гнались за быстрой деньгою. Вот и Лешка не гнался. Но все ж – ясно – деньги не лишние были…

Тьфу ты, черт! Юноша с маху влетел в топь, провалился, почти по колено, хорошо – в сапогах: жарко, зато по лесам‑болотам ходить удобно. Выругался, выбрался на сухое – чу! Позади кто‑то плюхал по топи, такое впечатление – босиком. Да ведь и вправду – босиком! И в ярко‑зеленых шортах. Пацан из той троицы, светленький, темноглазый… как его? А, все равно не вспомнить.

– Я тебя кричу – кричу, а ты будто не слышишь, – обиженно промолвил пацан. – Сам ведь просил в тракторе посидеть.

Опа! Лешка не скрыл улыбки. Вот, славно как вышло, уж теперь‑то он безо всякой опаски в Касимовку сходит.

– Че ж ты раньше‑то… – посетовал он. – Вместе бы и шли.

– Не знаю, – мальчишка пожал плечами. – Вообще‑то, я не очень‑то и хотел, – вдруг честно признался он. – Да парни там пить стали, а я…

– Ну и не шел бы, раз не хотел, без тебя б управился, – усмехнувшись, Лешка подал пацану руку. – Вылезай, давай, чего в луже‑то встал?

– А еще – трактор охота посмотреть, – сверкнув глазами, признался мальчишка. – И… может, ты мне еще и порулить дашь?

– Ага… – желчно усмехнулся Лешка. – На Курской дуге.

– Не‑а, – пацан тоже засмеялся. – На Курской дуге не надо. Лучше уж тут, до поселка, а?

Он посмотрел на Лешку с такой надеждой, что тому вдруг почему‑то стало стыдно – ведь получалось бы, что он обманет этого своего помощника… Хотя как‑нибудь в следующий раз…

– Ладно, там видно будет… Ну, пошли, что ли?

– Пошли…

– Да, – на ходу обернулся Лешка. – Тебя как зовут‑то?

– Вовка.

– А меня… впрочем, сам знаешь. Дружки‑то твои сейчас там, на пляже, пьют, поди?

Вовка вздохнул:

– Пьют. Витек спирта отлил у матери. Она у него торгует.

– А ты, значит, не захотел?

Вообще‑то, говоря честно, Лешке было наплевать, чего там захотел или не захотел какой‑то малолетний шкет, и черт‑то с ним, просто вот надоело идти молча, а этот Вовка – какой‑никакой собеседник. Вот и спрашивал.

– Не захотел…

– Так и не пил бы!

– Ага, тебе легко говорить. – Вовка обиженно замолк.

А Лешка, между прочим, очень хорошо его понимал, особенно в этом вопросе – пить или не пить, курить или не курить и все такое. Предложили выпить, а ты отказываешься? Да ты маменькин сынок, скелочь пузатая и никто с тобой водиться не будет, наоборот, засмеют. А вот, ежели выпил, да так много, что облевался, обмочился да уснул где‑нибудь под крыльцом клуба – вот тут ты герой! Настоящий герой, не придуманный. Все тебя сразу зауважают, да и сам ты будешь иногда вспоминать этак небрежненько, но со значением, для пущей важности вставляя в речь легонькие матерки: мля, вчера с Колькой Шмыгиным пили, мля, все, что горит…