Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

– Кто здесь?! – послышался громкий вскрик.

Ого! А голос‑то женский или девичий. Неужто – какая‑нибудь любопытница из гарема?! Любительница поэзии, мать ити…

– Я – великий поэт Новруз, автор многих стихов и гимнов, – вальяжно заявил протокуратор, разглядев наконец закутанную в длинную вуаль женскую фигуру. – О, очей моих звезда, гляжу в тебя с томленьем неги!

Эту фразу молодой человек старательно заучил заранее, как Остап Бендер – «е‑2 – е‑4». Фраза явно произвела впечатление – незнакомка вовсе не бросилась прочь, не завизжала, а внимала «великому поэту» с явной благосклонностью.

– Новруз… – Какой обворожительный голосок оказался у этой феи! Звонкий, журчащий… словно ручеек. – Признаюсь, я не слышала о тебе…

– Еще услышишь, о светоч очей моих, о принцесса!

– Каким ты выступаешь?

– Увы… последним. Я слишком поздно сюда пришел.

– А хочешь быть… ну, не первым, а, скажем, третьим или пятым? – неожиданно предложила девушка.

– Конечно, хочу, о свет очей…

– Тогда идем! – засмеявшись, девушка протянула руку, увлекая несколько опешившего от подобного напора гостя в полутемные кулуары дворца.

Выбравшись из портьер, они быстро прошли анфиладою комнат и, свернув, оказались в небольшой комнате с высоким потолком и широкой низкой софою, устланною золотистой парчою. Напротив софы стоял небольшой столик с письменными принадлежностями и бумагой.

– Ты поможешь мне, я – тебе! Помоги написать мне письмо… поэму моему… возлюбленному.

– Конечно, помогу, не вопрос, – усаживаясь на софу, протокуратор усмехнулся, лихорадочно соображая, что говорить. Ладно, найдется что… В конце концов, из репертуара все той же «Арии» он ведь знал немало песен.

Их и принялся диктовать, разумеется, в несколько переделанном виде, сообразуясь с требованиями текущего момента.

Сбросив вуаль, незнакомка старательно записывала, высунув от напряжения язык. Красивая девочка! Темноволосая, смуглая, большеглазая. Носик слегка, самую малость, приплюснут, губки толстенькие… Наверное, была в этой деве немалая часть негритянской крови. Интересно, кто она? Дочь падишаха? Жена? Наложница? Вряд ли… Слишком уж вольна нравом. Надо же, не только завела куда‑то незнакомого, в общем‑то, мужчину, но и открыла перед ним лицо! Да, конечно, говорят, что Джихан‑шах – нерадивый мусульманин, но не настолько же, чтобы допускать подобное. Впрочем, он ведь может и ничего не знать.

– О принцесса очей…

– Я никакая не принцесса, – неожиданно улыбнулась девушка. – Служанка.

– Служанка?

– Да‑да, всего лишь. Просто очень люблю стихи… и поэтов.

Бросив записывать, девушка – звали ее Фатьма – неожиданно подошла к протокуратору и, обняв за шею, крепко поцеловала в губы. Потом, на миг отпрянув, быстро сбросила с себя одежду… И снова обняла, прижалась, поцеловала…

Алексей не знал, что и думать, впрочем, думать тут уже было, пожалуй, поздно. Огромные зовущие глаза, припухлые губы, терпкий жар смуглого гибкого тела… Кто б устоял?

– Я сведу тебя с падишахом, о Новруз, – томно дыша, пообещала девушка. – Сегодня, вот уже сейчас… после…

Что‑то во всем этом было не так, особенно когда Фатьма удалилась, пообещав скоро явиться – Алексей подсознательно чувствовал какую‑то опасность. Слишком уж все быстро… будто бы специально. Хотя он заглянул в нишу совсем случайно. Да, но при этом – прохаживался рядом, пристально всматривался. Несложно было заманить… Однако – для чего?

Молодой человек быстро оделся, и тут же в каморку, улыбаясь, вбежала Фатьма. Протянула руку:

– Идем! Падишах желает говорить с тобой!

Зала оказалась небольшой, но почему‑то гулкой, хотя нельзя было сказать, что потолок уж слишком высок. Правитель Кара‑Коюнлу Джихан‑шах гордо сидел на золоченом троне, лицо его, да и вся фигура скрывались в полумраке – светильники горели лишь по углам и, скорее, сгущали тьму, нежели разгоняли.

Войдя, Алексей низко поклонился:

– Стихотворец Новруз приветствует тебя, о надежда Вселенной!

– Слыхал о тебе, – усмехнулся падишах. Голос его оказался на редкость неприятным, скрипучим. – Как поживает мой брат, достопочтеннейший Узун‑Хасан? Ты же от него явился?

Ага! Вот оно! Вот, оказывается, в чем его тут подозревают! Правитель Ак‑Коюнлу Узун‑Хасан – старый враг и соперник Джихан‑шаха. Что, и здесь за шпиона приняли? Может быть… И тем не менее – все как‑то странно. Слишком мало народу – шах, протокуратор и эта девчонка, Фатьма, которая никуда не ушла, а так и стояла рядом. Зачем нужно держать во время встречи служанку? Да и… где, в конце концов, свита? Беседовать с глазу на глаз с каким‑то там поэтом – не слишком ли большая честь для последнего?

Нет никого… Хотя… Вот, кажется, шевельнулась портьера… Светильники горят. Тоже странно – зачем светильники белым днем, достаточно просто открыть окна? Значит, этот полумрак зачем‑то нужен… Падишаху? Падишаху…

– Ну? – требовательно спросил Джихан‑шах. – Зачем тебя послал Узун‑Хасан? Говори!

– Вообще‑то никто меня не…

– Ты лжешь, негодяй! – схватившись за саблю, гневно воскликнул правитель. И тут же приказал неизвестно кому: – Взять его!

Вот именно этого Алексей сейчас и ждал. А потому – действовал! Действовал неожиданно для нападавших – выскочивших из‑за портьер двух вооруженных короткими клинками воинов.

Протокуратор просто бросился к трону – быстро, в два прыжка! С ходу ударил падишаха в скулу и, когда тот завалился на пол, нагнулся, выхватив у падающего правителя саблю. Правитель… Молодой худощавый парень… Никакой это не падишах! Подстава! Пешка… Значит, если его использовать в качестве живого щита, вряд ли в этом будет какой‑нибудь толк – кому нужны пешки?

Все мысли эти вихрем пронеслись в голове протокуратора. Спрыгнув с возвышения вниз, в залу, он взмахнул саблей.

Удар! Звон!

Двое на одного… ничего, бывало и похуже.

Удар! Отбивка… Выпад! Снова удар!

Искры… Железный скрежет… И желтое пламя светильников, отражающееся в глазах врага.

Удар!

А они не так уж и сильны, эти воины. Чувствуется недостаток боевого опыта… Однако – решительны, настойчивы, злы…

Отбив… Контратака… Выпад!

Ага!!! Есть один!

Выронив саблю, один из вражин схватился за правый бок.

– Стреляй! – отпрыгнув в сторону, выкрикнул второй. – Фатьма, стреляй!

Алексей тут же прыгнул к нему, упал под ноги, вытягивая вперед саблю и чувствуя, как над головой просвистела стрела…

– А‑а‑а‑а! – неожиданно застонав, соперник повалился на пол – прямо на толстый ворсистый ковер.

Сделав два прыжка, протокуратор схватил Фатьму за руку, отобрав небольшой арбалет – узорчатый, покрытый лаком и изящный, словно парадная игрушка. Усмехнулся: