Алёна Половнева - Хюльдра

Снова темнота. И снова вспышка, на этот раз обжегшая Алисин мозг и заставившая ее застонать.

- Как ты? – спрашивает Пашка. Светает. Они только что пришли на пристань, где уселись прямо на бетон. Всю дорогу до пристани Пашка на все лады костерил норвежское правительство и его глупые правила, предписывающие не продавать алкоголь после шести вечера и до десяти утра.

Всю ночь они кутили в каком-то дешевом аквавит-баре, расположенном в подвале общаги для эмигрантов. Но даже сорокаградусный картофельный самогон не смог потушить адреналиновый пожар в их телах. Преисполнившись мрачной решимости, они поставили украденный ноутбук на стойку и сначала досмотрели видео до конца, убедившись, что никто кроме насильника Лавровича и прислуживающего ему Олега, Алису никто не трогал. Олег и был тем человеком, что разложил их по матрасам, на которых они проснулись.

Олег снял черную ткань, скомкал и бросил ее в угол, уложил Алису бережно и церемонно на самый крайний, залитый ее кровью. Потом он раскидал остальные лежбища, и поволок Пашку на один из них.

- Аккуратнее! – завопил Проценко-2010, обращаясь к монитору. Пашка был слишком тяжел для щуплого Олега, и ему пришлось позвать подмогу, того типа в мантии, что охранял вход в сарай. Олег взялся за ноги, «охранник» возложил на себя верхнюю часть Пашкиного туловища – они благополучно донесли его до матраса, хоть и особо не церемонясь.

- Меня трахать не будете? – спросил Пашка, но осекся, взглянув на Алису.

- Давай сначала до конца досмотрим, а потом уже начнем над этим шутить, - мрачно улыбнулась та, опрокидывая в себя очередную стопку.

Они снова обратились к монитору. Олег пытался выволочь Нину из ее укрытия, но встретив отчаянное сопротивление, сопровождаемое воплями и выбрасываемыми для удара ногами, норовящими попасть в пах, оставил это гиблое дело, оттащив крайний матрас в ее угол и пристроив рядом с рассохшейся бочкой.

- Много там осталось? – спросила Алиска.

- Чуть-чуть, - ответил Пашка, ткнув в тачпад и махнув бармену, чтобы тот нес еще выпивки.

Они наткнулись на этот бар случайно. Когда их вежливо попросили освободить кафе, Пашка, вглядевшись в темноту за стеклянной стеной кафе, предложил схватить ноутбук и вылезти в окно в туалете.

- Он специально выбрал это место, - догадался Пашка, презрительно скривившись, - чтобы наблюдать за нами.

В окно лезть не пришлось, потому что у кафе оказалось два выхода: первый, тот, через который они зашли, вел в парк и был «блокирован» Лавровичем, второй выходил на улицу. Едва просочившись в стеклянные двери, Алиса и Павел, не сговариваясь, побежали прочь, но не к центру, а почему-то на восток. Они бежали не «к», а «от», петляя переулками, держась подальше от широких улиц и вытесняя движением свое негодование, страх и отвращение.

Они перешли на шаг, только оказавшись возле здания из красного кирпича, на крыльце которого курили мавры, переговариваясь по-французски. Несмотря на позднее время, вокруг сновали люди, а какая-то черноволосая и носатая барышня на девятом месяце беременности невозмутимо курила, что-то бурно обсуждая с подружкой на незнакомом языке.

- Где мы, черт подери? – спросил Пашка. Пытаясь отдышаться, он уперся руками в колени и наклонил голову. – Мы до Румынии, что ли, добежали?

- До эмигрантского квартала, - догадалась Алиса. Пробежка по пересеченной местности далась ей чуть легче.

- Псс, ребята, - услышали они, - чего-нибудь глотнуть не хотите?

Они обернулись. Золотозубый румын говорил по-русски и широко улыбался. Алиса замотала было головой, но Пашка схватил ее за руку.

- Очень и очень хотим!

Румын повел их огородами, прочь от освещенной улицы. В иных обстоятельствах Алиса бы запаниковала, но сейчас она даже не заметила, что какой-то подозрительный мужик увел их вглубь эмигрантского квартала.

Через минуту румын постучал в обшарпанную дверь и проскрипел что-то на своем языке. Дверь открылась, и здоровенный детина в тюремных наколках пропустил их в нелегальных аквавит-бар. Здесь было полно людей, клубился сигаретный дым, стойка была липкой, туалет заляпан дерьмом и исписан ругательствами на всех языках мира, однако, половину публики составляли модно одетые и вусмерть пьяные молодые норвежцы и норвежки.

- Довели страну своим сухим законом, - с довольной улыбкой произнес Пашка, усаживаясь на шаткий барный стул, - вынуждают свою молодежь по притонам шляться.

- Сухой закон тут ни при чем. Они здесь, потому что это и есть притон, - заметила Алиска, кивнув на столик в углу, где белокурая девушка в широких штанах с карманами передавала бонг лощеному юнцу в хистерских очках.

- Ну и ладно, - Пашка махнул рукой и открыл крышку лэптопа.

Налившись выпивкой и «войдя в штопор», они принялись покадрово разбирать видео. Пашку больше всего интересовало поведение Нины, Алиса наблюдала за Лавровичем.

- Нет, ты смотри! – восклицал Пашка, - она сидит за своей бочкой, как ни в чем не бывало и наблюдает! Не удивительно, что она постепенно свихнулась! Молчать четыре года! Ну, я ем задам!

- Зачем он это делает? – вторила ему Алиса, - мы мало трахались, что ли? Не мало! За каждым кустом и всю неделю!

- Ублюдок, - Пашка перестал посылать проклятия Нине и переключился на Лавровича, - кайфует!

- С другой стороны, хорошо, что это он, - сказала Алиса с облегчением в голосе, - я подумала на Ибатуллина.

- Поэтому ты, выйдя из сарая, так странно уставилась на него? – догадался Пашка, но тут же осекся, - стоп! Ты знала?!

- Что меня изнасиловали? Конечно, - поведала Алиса, опрокидывая в себя аквавит, словно лекарство. Заметив Пашкин взгляд наполненный недоумением пополам с сочувствием, она поняла, что придется объясниться.

- Мне было больно – это раз, - произнесла она, загибая пальцы, - на моей юбке была кровь – это два. Чуть позже я, правда, поняла, что большая ее часть вытекла из пятки. И третий факт, неопровержимый – мне пришлось сделать аборт.

Павел подавился выпивкой и закашлялся. Алиса, заботливо постучала его по спине и попросила у бармена водички.

- Она не из-под крана? – спросил Павел, отпив глоток.

- В Норвегии вся вода из-под крана. Ее тут можно так пить, - просветила его Алиса.

- Почему ты не сказала? – напустился Пашка на нее.

- А вдруг это был ты? – спросила она с улыбкой.

- Я?! Ты…! Да ты…!!! – возмутился Пашка и для пущей убедительности грохнул кулаком по барной стойке, - почему ты такая спокойная???

- Я не спокойна, - ответила Алиса, сглотнув поднявшуюся из желудка мутную кислоту, - мне страшно, плохо, обидно, больно. Но мы пьем уже вторую бутылку, поэтому мне кое-как удается держать себя в руках.

Алиса снова судорожно сглотнула и помотала головой, пытаясь отогнать от себя видение своего безжизненного тела, терзаемого насильником. Павел посмотрел на нее внимательно и задал единственный вопрос, который не давал ему покоя.