Михаил Николаев - Телохранители

— Ну да, — веселится Ву, — у русских так принято. Охотиться на медведя они идут с собакой, а на крокодила с кошкой.

Я возмущаюсь так как, вообще-то, являюсь котом. Раджив тоже возмущён. Юмора он не понял, но в нём проснулся зоолог. Начинает доказывать нам, что не может тут быть никаких крокодилов. На противоположном берегу, который заболочен, могут. А тут нет. Вода холодная. Сергей вкрадчиво интересуется, измерял ли Раджив температуру воды именно в этом притоке. Ах, нет? А она тёпленькая. Градусов двадцать, не меньше. Раджива это не смущает — сел на своего конька. Двадцать градусов, мол, для крокодила смертельно.

— Для земного крокодила, — уточняет Сергей.

Раджив смущён. Он, действительно, не подумал, что тэччанские крокодилы могут несколько отличаться от своих земных собратьев. И собирается пойти с нами. Вот тут уже Сергей возмущается. Велит всем сидеть на месте и не отсвечивать. Берёт арбалет и кивает мне на своё плечо. Два раза меня приглашать не нужно. Прыжок и я у него на спине. Устаиваюсь на манер воротника. Пойдём, разберёмся с этим рептилоидом — кто именно из нас — ужин.

Только я нормально уснул после окончания тестирования и надо же. Иннокентий будит. Крокодила он, видишь ли, углядел. Пойдём, посмотрим. Чего-то подобного я и ожидал, когда оставлял его дежурить. Если в лесу есть макаки, то почему бы в реке не оказаться крокодилу. Климат-то субтропический. Подхожу осторожно. Лежит. Над водой только два небольших островка: кончик носа с ноздрями и лоб, под которым расположены два неподвижных глаза. А между островками сантиметров восемьдесят. Зверюга, мягко говоря, не из мелких. И что с ним делать? Тесак бесполезен. Прорубить шкуру он, может быть, и способен, но прикончить с одного удара — ой вряд ли. Пневматический автомат — тоже не факт, что удержит. Срикошетят шарики. Вся надежда на арбалет. В гранатомётном режиме, разумеется. И опять же, рикошет возможен. Надо стрелять в пасть или в живот. Ага, так он мне живот и покажет. Значит в пасть. В глаз я из арбалета не попаду. Две луны дают вполне достаточно света, но это ведь не винтовка.

Заметил меня. Приподнял голову. Нет, это он не голову поднимает, это он встаёт! Такое впечатление, что вплывает огромное чешуйчатое бревно с пилообразным гребнем. Метров пять в длину. Водная гладь сначала раздалась в стороны, выпуская тело рептилии на поверхность, а потом взбурлила по бокам — началось движение. Так, а ротик открыть и показать дяде зубки?

— Иннокентий, мне надо, чтобы он пасть открыл!

Не знаю, какие именно эмоции ему транслировал кот, но крокодил притормозил у обреза воды, прогнулся и взревел, широко распахнув зубастую пасть. Щёлкнула арбалетная тетива и болт устремился к цели. Вот это реакция! Рептилия не только сумела проследить движение болта, но и сама вытянулась ему навстречу, пытаясь ухватить зубами. Челюсти крокодила захлопываются очень быстро, но болт летел явно быстрее. Счастливо избегнув зубов, он ударил прямо в глотку практически одновременно с лязгом смыкающихся челюстей.

Взрыв в крокодильем чреве прозвучал как приглушенный хлопок. Только вот последствия этого хлопка оказались впечатляющими. Крокодила раздуло изнутри как воздушный шарик. Нет, до сферической формы он явно недотянул. Слишком маленьким оказался заряд. Но и перекатывающаяся с боку на бок сарделька с торчащими в стороны лапами, тоже выглядела фантасмагорически.

Крокодил не лопнул. Шкура, действительно, оказалась очень прочной. Он умер мгновенно, так и не разжав челюсти. Газы медленно выходили с другой стороны. Сарделька неторопливо сдувалась, уплощаясь.

Я крикнул, что опасность миновала и теперь можно подойти. Первым на берег выбежал Раджив. Увидев лежащую на песке тушу, он резко остановился.

— Ничего себе. Гребнистый крокодил. На Земле это самая опасная и агрессивная рептилия. Их даже белые акулы боятся. Ну, мы попали!

— Погодите, а разве гребнистые крокодилы не морские? Они ведь в солёной воде должны плавать, а тут пресная.

— Морские. Но только они не должны, а могут плавать в солёной воде. Но не любят этого делать. На Земле в солёной воде только молодняк плавает. Вынужденно. Старички вроде этого оккупируют русло, а молодых изгоняют в дельту. Вот они в море иногда и заплывают.

— Так что, тут стало небезопасно? — уточнил Ву.

— Не просто небезопасно, а опасно. По крайней мере, спать я точно не рекомендую. Ночь для них — самое активное время. Гребнистые крокодилы охотятся исключительно по ночам. А днём спят.

— А на плоту можно ожидать их нападения?

— Смотря как себя вести. Они на слух ориентируются. Если грести или бельё полоскать, например, то обязательно заинтересуются. А если тихо сидеть, то вряд ли станут внимание обращать. Плот у них никак не должен ассоциироваться с добычей.

— Тогда собираемся и в путь. Днём выспимся.

Мы быстро собрали вещи, загрузили их на плот, оттолкнулись жердями и доверились течению. Отплыв подальше, начали слегка подруливать кормовым веслом и не торопясь выбрались на стремнину.

Оказалось, что плыть ночью совсем не так сложно, как нам казалось. Ширина реки составляла почти километр. Берега достаточно заметно выделялись на фоне звёздного неба. Поверхность воды серебрилась в лунном свете.

Некоторое время сидели молча. Потом я предложил Радживу и Дианте ложиться спать. Мы с Ву и Иннокентием покараулим до рассвета, а потом они нас сменят. Дианта заявила, что переволновалась и заснуть не сможет, но отключилась почти сразу после того, как её голова коснулась спального мешка. Раджив возражать против возможности поспать даже не подумал. Лёг и через пару минут уже мирно посапывал. Йог как-никак. Может себя заставить. Иннокентий улёгся на носу плота и, положив голову на лапы, вслушивался в окружающее пространство. А мы с Ву тихо переговаривались. Нам было что обсудить.

Вода тихо плескалась о брёвна. Небо светлело с каждой минутой. На востоке над горным хребтом начала проступать светящаяся полоска. Сам хребет уже не казался размытой чёрной полосой на фоне чуть более светлого неба. Он чётко оконтурился. Две остроконечные заснеженные вершины отчётливо вырисовывались на фоне светлеющего неба. Сначала яркими белыми точками вспыхнул снег на их кончиках. Насыщенность этого белого с розоватым оттенком цвета была настолько яркой, что казалось, будто два маленьких светящихся конуса парят в воздухе. Светлая полоса на востоке розовела, приобретала насыщенность. Ослепительно белые конусы горных вершин на глазах удлинялись, превращаясь в иглы и приобретая опору. За ночь мы здорово продвинулись. Воображаемая линия, проведённая от моих глаз к точке, расположенной между этими вершинами, отклонялась от направления движения нашего плота на угол в 70 градусов. Начиналось утро пятого из семи дней, отпущенных нам на исследование континента.