User - o bdf4013bc3250c39

человек без курения, без общения, чтобы помощи ниоткуда не ждал…» - и

Добряков даже воспрянул от таких умозаключений: значит, осталась еще

способность размышлять, значит, не все так безнадежно!

Впрочем, он тут же горько усмехнулся: «Размышляй, не размышляй – что

толку? Мне вот, например, сейчас адвокат нужен как никто другой. А где я

его возьму, когда у меня телефон и тот отняли?»

Однако сама мысль об адвокате показалась ему спасительной. Неважно, что

найти его трудно, практические невозможно. Одно то, что адвокаты имеются

и на них можно рассчитывать в несчастье, уже чуточку приободрило его.

«Так, это уже хорошо, - думал он. – Где его найти, это я еще обмозгую. А

теперь покурить бы неплохо. Как ведь тяжко без курения и без глотка пива!»

Он тяжело встал, подошел к тяжелой двери и тяжело, с большим трудом

стукнул в нее непослушным кулаком. Ощущение было такое, что ударил по

толстенному стволу дерева и ни один листик на нем не колыхнулся. Как же

быть? Он боялся гнева дежурного, но в то же время страсть как хотел курить.

Он снова постучал, уже настойчивее, уже и носком ботинка помог.

Прислушался, подождал еще немного. Хотел было постучать еще раз, но

дверь открылась, покатилась в сторону на своих рельсах и явила взору

Добрякова уже совсем другого милиционера. Этот был щупленьким и

смотрел на узника уже совсем дружелюбно.

«Во как, - удивился Добряков. – Неужто у них такие бывают?»

247

Милиционер молчал и смотрел на него выжидающе.

- Я тут… - растерялся Добряков, но быстро спохватился, понимая, что

медлить не в его интересах, и заговорил увереннее и по делу: - Мне бы

покурить, если можно. Ваш… ну, предшествующий дежурный забрал у меня

сигареты… А мне так покурить хочется… И еще в туалет, если можно…

- Можно, чего же, - кивнул новый дежурный. – Выходите, туалет сразу тут, -

он провел рукой в сторону от двери.

Добряков перешагнул порог и увидел дверь с прибитой к ней табличкой

«Туалет».

- Заходите, - даже не скомандовал а мягким голосом пригласил милиционер. –

Только дверь не закрывайте, я должен вас видеть. Таковы правила.

- Хорошо, спасибо, - согласился Добряков и шагнул к унитазу. Все время, пока он справлял нужду, милиционер стоял сзади и смотрел за ним. Когда

Добряков нажал кнопку на унитазе и вышел, дежурный так же дружелюбно

сказал:

- Входите обратно, сигареты я сейчас принесу.

Принес он не только сигареты, но и (вот чудеса!) пустую жестяную

коробочку из-под консервов.

- Это в качестве пепельницы, - пояснил он. – Только, знаете, курите поближе

к окошку, чтобы дым лучше вытягивался, ладно?

Добряков опешил: здесь, оказывается, еще и его согласия спрашивали! Но

возражать, конечно, не стал, а поблагодарил и закурил, приблизившись к

окошку. Дверь закрылась.

«Интересно, а позвонить мне он разрешит? – воодушевился Добряков. – Я

ведь имею право на один звонок. Имею, точно. Только вот кому звонить-то?

Матери в Сибирь? Расстраивать только, отец и так плох. Кому еще и надо ли

вообще?» - он снова приуныл, понимая, что вряд ли кто-нибудь сможет

помочь ему в сейчас. Он присел на нары, докурил сигарету и раздавил окурок

в импровизированной пепельнице.

«А, была не была, позвоню! - решил он. – А там как ей совесть подскажет…»

248

Он снова подошел к двери и снова негромко, но настойчиво постучал в нее

несколько раз. Дверь открыл тот же милиционер и все так же беззлобно

воззрился на него.

- Мне бы… позвонить, - мягко попросил Добряков. - Я ведь имею право на

один звонок…

- Имеете, - кивнул дежурный, - сейчас. Ваш телефон какой?

- Коричневый, «Сони Эриксон», «раскладушка», - торопливо затараторил

Добряков, опасаясь, как бы вдруг милиционер не смахнул личину

добродушия и не превратился в привычного, классического сотрудника

правоохранительных органов.

- Но опять же в моем присутствии, - уточнил дежурный.

- Не возражаю, - выпалил Добряков, но тут же спохватился: ему в его

состоянии еще и возражать! Но быстро поправился: - Я совсем кратко, только

скажу, где я нахожусь, а то люди будут волноваться…

Дежурный принес «раскладушку», протянул Добрякову, и тот быстро нашел

нужный контакт.

Потянулись длинные гудки - пять, шесть, семь.

«Хорошо, что не отключен», - мелькнула мысль. Но никто не отвечал.

- Что же это, - бормотал Добряков, - не слышат, что ли?..

- Вы не переживайте, попозже можно, я ведь вижу, что вы еще не говорили.

- Да? Попозже можно? – спросил Добряков и уже хотел отключить телефон,

как послышался щелчок, а потом невеселый голос Зины:

- Вообще-то, честно говоря, не хотела с тобой разговаривать. Мразь ты все-

таки большая! – по ее голосу он понял, что она не трезва, но тем не менее

способна воспринимать сказанное. – Чего надо-то?

- Понимаешь, тут такое… у меня всего один звонок… дали вот телефон, -

сбиваясь, зачастил Добряков. – В общем, я в милиции, задержали меня…

- В какой милиции? – ее голос сразу посуровел.

- Ну, в нашем отделении, на Кочновской улице, - пояснил он. – Только что

арестовали и привезли…

249

- Вас не арестовали, а задержали, - поправил его дежурный. – решение об

аресте примет следователь, а санкционирует прокурор.

- Да, да, - закивал Добряков. – Да нет, не тебе, тут поясняют мне, что меня

пока что задержали…

- За что? – добивалась она вразумительного ответа.

- Да этого, соседа моего, Рюмина, помнишь, приголубил. Видать, серьезно.

Он телегу накатал… И вот, забрали…

- Та-а-к, - протянула она. – Чувствовала я, что с твоим соседом добром не

кончится. И зачем ты только вообще трогал его?

- Ну, это длинный разговор, а у меня время ограничено (дежурный сделал

жест, означавший, видимо: «Ничего, говорите, сколько нужно!»). Да и не

хочется по телефону-то… Одним словом, немного даже из-за тебя…

- Еще не легче!.. Погоди, я выпью, - Добряков услышал звон посуды, а потом

в трубку донеслись ее шумный выдох и сделавшийся металлическим голос: -

Тебя кто-то допрашивал?

- Да нет, ночь ведь уже. Завтра только следователь будет…

- Спроси, когда следователь приходит.

- Простите, а во сколько придет… ну, следователь, который будет со мной

разбираться? – спросил Добряков дежурного, отстранив телефон от уха.

- Работа начинается в восемь часов утра, - ответил милиционер.

- Говорят, что в восемь придет, - сказал Добряков, снова поднеся телефон к

уху.

- Тогда сейчас я все равно тебе ничем не помогу, - в голосе Зины Добряков

снова почувствовал едва уловимую силу и уверенность, которые так

приглянулись ему в этой женщине. – Спи до утра. А к восьми я подойду.

Понял?