User - o bdf4013bc3250c39

- Совершенно верно, - кивнул адвокат.

Следователь записала, вернула удостоверение адвокату и только тогда

подняла взгляд на примостившегося на краешке стула Добрякова.

- Что вы так робко? – улыбнулась она, и Добряков по достоинству оценил ее

ослепительную голливудскую улыбку. – Садитесь поудобнее, разговор будет

долгим.

Добряков осторожно поерзал на стуле, но так и не изменил выбранного

положения.

- Ну, как хотите, - следователь раскрыла другой журнал. – Тогда начнем?

Адвокат слегка кивнул, Добряков так и впился в следователя, чувствуя, как

пронизывающий холод, зародившийся где-то в ногах, постепенно, но

уверенно подступает к самому сердцу.

254

- Меня зовут Анна Кирилловна, - представилась следователь. – Итак. В

отношении Егора Павловича Добрякова мною сегодняшнего числа

возбуждено уголовное дело. Обвинение выдвинуто по части два статьи сто

двенадцатой Уголовного кодекса Российской Федерации. Зачитать? – она

посмотрела на адвоката.

- Знаю, знаю, - кивнул тот и начал вспоминать: - Умышленное причинение

средней тяжести вреда здоровью, не опасного для жизни, но вызвавшего

расстройство здоровья…» В общем, это наказывается арестом на срок от трех

до шести месяцев или лишением свободы на срок до трех лет.

- Это вы процитировали часть первую статьи, - как можно мягче возразила

адвокату Анна Кирилловна. - А я говорю про вторую часть, ведь именно она

касается преступления, совершенного вашим подзащитным. «То же деяние,

совершенное с особой жестокостью, издевательством или мучениями для

потерпевшего, а равно в отношении лица, заведомо для виновного

находящегося в беспомощном состоянии». Вы не видели потерпевшего?

- Н-нет, - развел руками адвокат. – Мое дело…

- Да-да, разумеется, - согласилась следователь. – А я вот видела. Он сейчас

находится у нас, в соседнем кабинете…

Добрякова что-то кольнуло под самую ложечку. Дрожащей рукой он смахнул

крупные капли пота со лба и посмотрел

на адвоката. Тот перехватил его взгляд, быстро отвел глаза и снова заговорил

с Анной Кирилловной:

- Так что же потерпевший?

- А то, что потерпевший в сравнении с вашим подзащитным - словно кролик

перед удавом. Так вот, возвращаясь к статье сто двенадцатой, такое деяние

наказывается лишением свободы на срок до пяти лет. Или я не точно помню

закон? – в голосе следователя прозвучали иронические нотки. – Можно

уточнить, - и Анна Кирилловна взяла Уголовный кодекс.

255

- Да нет, все верно, - возразил адвокат. - А что, собственно… А какое,

собственно, увечье нанес мой подзащитный потерпевшему? Можно

поинтересоваться?

- Конечно. Задний вывих нижней челюсти от удара в область подбородка. Вот

заключение врача травмпукнта, - следователь протянула адвокату документ.

Тот бегло просмотрел его. - При этом вывихе нижняя челюсть смещается

кзади, вывих может сопровождаться разрывом капсулы сустава и переломом

костной стенки слухового прохода, вследствие чего из наружного уха

возможно кровотечение. К счастью вашего подзащитного, этого нет, но тем

не менее, его деяние подпадает именно под вторую часть статьи. Ваше

счастье, задержанный, - она посмотрела на Добрякова, и тот опустил глаза, -

что преступление не повлекло за собой последствий, указанных в статье сто

одиннадцатой уголовного Кодекса…

- Да, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни,

- начал по памяти цитировать адвокат. - Потеря зрения или слуха… Утрата

органом его функций… Неизгладимое обезображивание лица!.. Но ведь,

постойте, всего этого у потерпевшего нет!

- Я и говорю: счастье вашего подзащитного, что нет. Иначе ему грозило бы до

восьми лет!

Добряков почему-то облегченно вздохнул, хотя особой разницы между пятью

и восемью годами сейчас не ощущал.

- Позвольте, однако, - продолжал адвокат, - но мой подзащитный находился в

состоянии аффекта, насколько я понимаю. Так ведь? – посмотрел он на

Добрякова.

Тот закивал, пытаясь ухватиться за соломинку, сам еще не зная, насколько

крепка она была.

- Так вот, - гнул свое адвокат, - это, насколько я помню, - статья сто

тринадцатая. То есть ограничение свободы на срок до двух лет или лишение

свободы на тот же срок.

256

- Ну, это вам так хочется, - безапелляционно ответила Анна Кирилловна. – У

следователя свое мнение. К тому же, как вы понимаете, состояние аффекта

нужно еще доказать, - и Анна Кирилловна захлопнула папку со свеженьким

делом.

- А пока суть да дело, - резюмировала она, - задержанный останется под

стражей.

- Однако, - вкрадчиво произнес адвокат, - я хотел бы попросить вас, если это

возможно, конечно, не отправлять его в следственный изолятор, а оставить

здесь.

- Это можно, конечно, - кивнула следователь. – Но здесь не кормят.

- Но ведь посещения разрешены?

- Разрешены по установленным часам, но, повторяю, здесь не едят. Камеры

не приспособлены для приема пищи. За два дня, как вы говорите, ваш

подзащитный, конечно, не умрет с голоду. Но зачем же подвергать его такой

пытке. Как вам кажется?

Адвокат секунду-другую пребывал в замешательстве. Потом вскинул голову

и, льстиво склонив голову, заискивающе произнес:

- Ну а если под мое ручательство? Я напишу сейчас же… В виде исключения.

Наша контора очень известна… У нас работают солидные люди…

- Мне хорошо знакомы юристы вашей конторы, - слегка улыбнулась Анна

Кирилловна. – С некоторыми из них мне приходилось работать. Например, с

Евгением Созонтьевичем Корфом.

- О, Евгений Созонтьевич! – расплылся в улыбке адвокат. – Это ветеран

отечественной адвокатуры! Это мастер! Это профессионал! Но должен вам

сказать, что и остальные наши адвокаты ничуть не хуже. Все благоговеют

перед законом, и вы понимаете, что нашему слову можно верить… так вот,

под мою персональную ответственность…

- Хорошо, - перебила его следователь. – Я разрешу вашему подзащитному

находиться дома. (Добряков ушам своим не верил, и уже боготворил не

только Зину, но и нанятого ею адвоката.) Но каждый день, в восемь часов

257

утра, вы, задержанный, - она перевела взгляд на Добрякова, - обязаны будете

являться сюда, в этот кабинет, для допроса. В противном случае, - Анна

Кирилловна сделала суровое лицо, - в противном случае вас арестуют. Но

тогда уж точно – изолятор. Вам все ясно?

Добряков хотел ответить – и снова не смог. Он как-то глупо заулыбался,

завертел головой, задергал плечами – он и сам хорошенько не понимал, что с

ним происходит.

- Вам плохо? – насторожилась следователь.

- Н-н-нет… хорошо… то есть… не плохо… я имел в виду… нет… хорошо… -